Осень жизни, или Как живут в доме для престарелых в Тверской области

В последнее время вокруг дома для престарелых в деревне Ульянково роятся нехорошие слухи, которые отправился подтвердить или опровергнуть корреспондент Tverigrad.ru.

Из уст в уста слухи о доме для престарелых в Ржевском районе кочуют и обрастают подробностями. Говорят многое, говорят плохое, говорят, что стариков там обижают и отнимают у них часть пенсии. На селе сплетня имеет силу правды и, как это ни парадоксально, отсутствие доказательств лишь приумножает это явление. Для того чтобы подтвердить или опровергнуть эти слухи, корреспондент Tverigrad.ru отправился в дом для престарелых и поговорил с его жителями.

«У нас восемь мальчиков и семнадцать девочек»

Внешне этот дом для престарелых и инвалидов (правильно сейчас он называется стационаром) не скорбен и даже не удручает. Скорее, скорбна и удручающа дорога к нему – 150 километров от Твери. Ее по-весеннему разбитая убогость приводит вас в Город воинской славы России Ржев. Дорога через сам город нивелирует гордое и заслуженное звание – она бесславна, с опавшим как листва асфальтом и язвами ям. И не скажешь ведь, что всего три года назад в Тверской области с помпой отметили 800-летие Ржева. За три года после юбилея этот город словно отшвырнуло на несколько веков назад.

В 30 километрах от Ржева и приютился Курьяновский дом для престарелых. К одноэтажному, слегка обветшалому зданию ведет выложенная плиткой дорожка, обрамленная раскрашенными шинами-клумбами, замершими в гипсе выводком кур, лягушонком и ежиком. На крыльце подвешены разноцветные колокольчики, вырезанные из ПЭТ бутылок (как позже оказалось – бабушки сами их вырезали и украсили вход). Ощущение, что ты держишь путь в детский сад, разве что эту иллюзию нарушает беседка-курилка с огромной ромашкой. Она тоже заботливо склеена из бутылок.

– У нас восемь мальчиков и семнадцать девочек, – возвращает меня в иллюзию детсада Галина Петрова. Эта женщина в цветастом платье здесь за главную еще с тех времен, когда здание бывшей больницы приспособили под дом для престарелых.

Петрова была очень приветлива, о такой можно сказать: «Душа нараспашку». Но во взгляде сквозила и словно не могла спрятаться поглубже настороженность. Все дело в том, что на директора жалуются анонимы. Один из этих анонимов под запись, но с условием не раскрывать его личность рассказал мне перед визитом в Ульянково о том, что в доме для престарелых у стариков отбирают часть пенсии:

– Лично я этого не видела, но на 100% уверена, что деньги у них забирают.

158 рублей в день на человека

Дом для престарелых – что большая коммуналка, только раздробленная не на разношерстные комнаты, а на единообразные. Здесь общая кухня, общая ванная, общая комната для отдыха, общее меню. Кормят сытно, но без излишеств. На завтрак в день моего посещения бабушкам и дедушкам давали манную кашу, какао и булку с маслом. На обед повар Надежда готовила им гороховый суп с мясом, гречку с гуляшом и компот из сухофруктов. На ужин – тушеная капуста с тефтелями и чай с батоном.

– На питание – 158 рублей в день на одного человека, – Галина Петрова посмотрела на меня как бы в ожидании осуждения. Не дождавшись, вздохнула и объяснила: – Такая норма установлена не нами. Хотелось бы чего-то подороже, а так, чтобы уложиться в эти деньги, я, например, не могу купить дорогую рыбу, покупаю подешевле.

25 «девочек и мальчиков», как их называет Галина Петрова, живут здесь постоянно, более того, они здесь прописаны. За это государство берет 75% от их пенсий, предоставляя кров, питание и уход. Остальные 25% старикам либо перечисляют на карты, которые по большей части у родственников, либо выдают на руки. Эти деньги они тратят на личные нужды. Нужды, как вы понимаете, у всех разные, но не разнообразные. Бабушки любят заказать для себя сладкое, в основном конфеты. Дедушки (за редким исключением) тратят деньги на водку.

– Мужчины у нас убегают, даже те, кто на протезах, – охает персонал. – Побегут, напьются, а оттуда мы на руках несем. Вот лежит в грязи, в канавке, несем сюда, ругаемся, но жалеем – ну хочется ему, живой же человек. Не часто, но бывает такое.

В комнате на кроватях лежали несколько мужчин лет под 60. Лежали и не сдавались.

– Не надо про меня рассказывать, я и так чуть живой, – отмахнулся один. Другие понимающе и подтверждающе кивнули. Судя по всему, вечер у мужиков был томный, в отличие от утра.

Досаждать я им не стал и отправился проведать бабушек.

Бабушка Катя

Сказать, что это было печально, значит не сказать ничего. И не будет преувеличением сказать, что у этих бабушек кроме одиночества в настоящем и грусти по прошлому ничего не осталось. Самая старшая из них – 95-летняя Екатерина Михайловна Тимофеева.

В красной вязаной кофточке и синем халате эта седовласая женщина сидела на кровати, сложив руки на коленях. Сначала робко улыбалась, вспоминая годы войны. Говорит, отец воевал, а она жила тогда с мамой и сестрами в деревеньке Новое Кузнецово под Ржевом. Помнит и немцев: «Не обижали, даже давали покушать. Люди ведь разные».

– После войны я по первости работала в полеводстве, куда пошлют, то и делала, – улыбается бабушка. – И косила, и пахала. Ну а потом до пенсии в конторе работала сначала кассиром, затем учетчиком. Замужем недолго была, муж рано умер, сердце… Детей у нас не было. Так и жила одна. Есть у меня племянница Галя, в Ржеве живет, навещает меня каждый месяц. Все нормально. Скоро на покой пойду, надоело.

– Не торопитесь…

– Надоело, – заплакала бабушка Катя. – Да и ноги не ходят, вот что. С палкой хожу, а все равно болят. Сижу, ни о чем не думаю. Думаю, хоть бы скорее умереть и все…

«Сказали, никому не говорить»

В другой комнате несколько бабушек молча сидели на кроватях, другие неподвижно лежали и смотрели в потолок. Подошел к одной из них, спросил имя.

– Валентина Павловна, – слабо ответила она, повернула голову и как-то странно посмотрела.

– Она слепая, не видит ничего, – объяснила соседка бабушки.

Валентина Павловна приподнялась с кровати, встала на пол, сделала шаг, застонала, заплакала и легла обратно.

Та самая соседка, Тамара Васильевна, не смогла вспомнить, сколько ей лет: «70 с чем-то…». Бабушка рассказала, что всю жизнь до пенсии проработала на АТЭ-3 (Ржевский завод автотракторного оборудования) контролером. А здесь оказалась недавно.

– Упала я, шла-шла, и как подкосило, – попыталась она объяснить. – Видно, споткнулась как следует о хороший камушек, не заметила.

Тамара Васильевна начала было рассказывать о пенсии – спросил ее об этом, памятуя о слухах и анонимках.

– Пенсию частично на руки дают. Рублей 500 остается, меньше даже, – прошептала она.

– А пенсия у вас какая?

– Говорят – не говорите никому ничего.

– Кто вам такое сказал?

– Ну мало ли кто, чего…

– На руки вам дают всего 500 рублей?

– Да.

После этих слов произошел некрасивый инцидент. В комнату неожиданно зашла санитарка, словно она слышала наш разговор из-за прикрытой двери…

С ходу она заявила:

– Извините, пожалуйста, у нас бабушка эта… она принимает таблетки, – выпалила она и сразу показала рукой на соседку Тамары Васильевны: – Вот у нас здравомыслящая бабушка!

– Ну я бы не сказал, что эта бабушка не здравомыслящая, – вступился я за Тамару Васильевну. У той от слов санитарки и обиды уже навернулись слезы на глаза.

– Просто она принимает таблетки, может что-нибудь невпопад говорить, – санитарка уже поняла, что «сморозила» лишнее и сразу ушла.

– Вот так вот, больше ничего не скажу, – прошептала Тамара Васильевна. – Уже не хочу, настроение уже не то…

Отказались что-либо говорить о своих пенсиях и другие бабушки. «Нет, сыночек, ничего не скажу, вы поймите меня правильно. Замнем для ясности. Мне деться некуда. Крыши нет, родных нет, меня сейчас выгонят, окажусь между небом и землей. Сяду на дороге и буду сидеть», – только и сказала одна из них.

Сомнения в виновности обвиняемого

Директор дома для престарелых Галина Петрова говорит, что уже устала от слухов о том, что стариков здесь обижают и отнимают у них деньги. Объяснила мне, что у большинства бабушек и дедушек есть карты, куда и перечисляется 25%. Карты у родственников, а наличными получают оставшуюся часть пенсий лишь единицы. Да и те отдают деньги родне, когда те приезжает их навещать. Бывает и так, что бабушки деньги прячут, а потом забывают куда, и говорят, что украли.

– Был случай: одна бабуля деньги спрятала, а потом сказала, что украли. Мы всем интернатом искали. Племянница приехала, спрашивает, где бабушкины деньги? А уже потом бабушка сказала, что специально спрятала, чтобы племяннице не отдавать. В кармане пальто пристегнуты на булавке были…

«Такого не может быть, это слухи, никто у бабушек ничего не отнимает, вы что?!» – резюмировала директор, окончательно устав объясняться. На этом тема была закрыта.

Покидал я дом для престарелых со смешанными чувствами. С одной стороны, я увидел, что бабушки и дедушки там в порядке – о них заботятся, кормят и даже застилают кровати. С другой стороны, ряд моментов в общении с бабушками заронили зерна сомнения. Но однозначного вывода я сделать не смог. Сомнения – все-таки не доказательства. А юрист в данном случае сказал бы, что «все сомнения в виновности обвиняемого толкуются в пользу обвиняемого».