Александр Хохлов: «Тверь никто не основывал…»

Как часто говорят, оглядываясь суеверно по сторонам, «построено на костях». К Твери это относится в полной мере. А как иначе, если поселение с не выясненной до конца этимологией без малого прожило аж тысячелетие…

И вот шаг за шагом археологи приоткрывают завесу тайн древнего города. Их нынешний полевой сезон подходит к концу. Для того чтобы подвести промежуточные итоги научных изысканий и оценить находки «с полей», информационный портал Tverigrad.ru встретился с научным сотрудником Института археологии РАН, руководителем археологической экспедиции  Александром Хохловым.

Законсервировать бы!

– Александр Николаевич, на слуху у горожан проводимые вами раскопки на площадке Спасо-Преображенского собора, но ведь в этом году вы проводите полевой сезон не только там…

– Идут работы в разных местах города на участках строительства и прокладки коммуникаций, но в нашей беседе есть смысл остановиться на тех из них, которые дали наиболее интересные материалы. Основная научная информация и находки получены нами при исследовании участков на Соборной площади (Спасо-Преображенского собора) и на переулке Ивана Седых. На последнем мы уже завершили работы. Основная заметная стороннему зрителю находка на этом раскопе – фундаменты от здания конца XVIII – начала XIX веков. Возможно, там есть и строительный материал более раннего периода – тесаный камень, который был вторично использован для нового фундамента. Далее будет происходить подготовка этого участка к строительству.

Это нормальная практика для исторических городов Европы, а в России такие примеры можно видеть в Москве.

– В идеале вы хотели бы, чтобы этот кусок сохранили нетронутым?

– Весь старый город, который у нас сейчас находится под ногами, сохранить нельзя. Это нереально. Такие вещи можно делать на территории, где нет современной застройки. Например, хорошо известны Геркуланум, Помпеи. С другой стороны, мы имеем такие примеры, как в Бресте, где есть музеефицированные раскопки даже с деревянными постройками, которые были сохранены еще в 1970-е гг. Есть замечательный пример музеефикации в Херсонесе, вновь ставшем российским.

– В Твери возможно появление такого места в перспективе?

– Археологи предоставляют такую возможность застройщикам. Например, на площадке Спасо-Преображенского собора мы исследовали в основном те участки, на которых каменные конструкции храма были полностью разобраны в конце XVII столетия. Но судьба нам подарила несколько остатков архитектурных объектов, которые не были в свое время, в XVII веке, разобраны до основания, а только до уровня поверхности земли. И вот относительно таких участков с белокаменной кладкой сейчас идет дискуссия с целью сохранить их при воссоздании здания собора. Эти кладки относятся к галереям собора 1285 года, но оказались за пределами границ собора XVII века – как ни странно, собор позднего образца оказался несколько уже с южной стороны. Архитектор проекта Владимир Маклюков утверждает, что не видит каких-то принципиальных препятствий для сохранения этих объектов.

– Насколько в целом важно сохранять остатки исконной архитектуры?

– На наш взгляд, полифункциональность восстановленного собора от этого только выиграет. Поскольку собор должен быть не только местом, куда приходят на молитву верующие, но и местом, интересным для горожан и туристов. И вот когда рядом со зданием, которое будет построено из кирпичей XXI века, будут музеефицированы те подлинные камни, которые принадлежали собору, построенному по инициативе епископа Симеона, княгини Ксении, Михаила Ярославича, звучать комплекс станет по-другому во всех оттенках – религиозном, светском, общекультурном. Это очень важно, потому что город получит памятник, который будет не разъединять, а объединять. С общественно-политической точки зрения такой объект Твери просто необходим. А здесь нам судьба просто преподнесла подарок. Далее всё зависит от нас, жителей Твери XXI века: либо пренебречь им, либо использовать по максимуму.

– Сколько еще продлится этап археологических исследований на Соборной площади?

– На площадке самого собора мы планируем закончить работы в этом году, до морозов. Планируем передать представителям фонда «Собор» и строителям. Что касается колокольни, то после анализа наших изысканий и обмерных чертежей 1935 года архитектор счел необходимым откорректировать первоначальный проект – посадка колокольни несколько сдвигается, в связи с этим возникает необходимость дополнительных работ. Их мы будем проводить, вероятно, в следующем году.

На сегодняшний день, по информации сотрудников Тверского регионального благотворительного фонда «Собор», предполагается сконцентрироваться на воссоздании именно самой святыни. А колокольня уже пойдет во вторую очередь. Площадки разнесены друг от друга, поэтому археологические работы можно вести параллельно строительным.

В русле «владимиро-суздальской школы»

– Что касается находок на соборе… Например, уже ставшая знаменитой фреска – она действительно помогает определить древность Твери именно как города?

– Нет, эта фреска имеет совсем другое значение. Начнем с того, что до этого собор для нас был абсолютно terra incognita – мы не имели точной фактической информации ни о внешнем виде, ни об интерьере, убранстве. Некоторые исследователи, такие как Николай Воронин, известный советский историк архитектуры, и Алексей Салимов, брали на себя смелость на основании скудных летописных записей, косвенных данных и иконописных материалов высказывать гипотезы о внешнем и внутреннем облике собора. Но эти размышления носили характер предположений. Поэтому для нас очень важно было найти хотя бы малейшие свидетельства, которые позволили бы исследователям получить информацию на уровне факта, чтобы  опереться на этот материал и далее выстраивать уже более-менее надежную гипотезу о пропорциях, экстерьере и интерьере собора. В этом году мы получили такую информацию.

– И о чем же конкретно свидетельствуют находки?

– Леонид Беляев, научный руководитель нашей экспедиции (и на данный момент ведущий специалист по архитектуре Древней Руси не только в России), на основании находок резных каменных деталей, на которых изображены различные побеги, листья, вьюнки, пришел к  выводу: «архитектор», который руководил строительной артелью, возводившей «тверской Спас», был воспитан на традициях владимирского зодчества. Это белокаменное зодчество с минимальным использованием какого-то другого материала. Образцы «владимирской школы» – собор Покрова-на-Нерли, Дмитровский собор, Успенский собор во Владимире, храм в Юрьеве-Польском. Традиционно оформление их фасадов состояло не только из карнизов и тяг (профилированный выступ в виде карниза, или пояс, разделяющий стены здания на ярусы), аркатурных поясов, но и фризов (декоративная композиция в виде горизонтальной полосы или ленты) с растительным, зооморфным и в ряде случаев – антропоморфным орнаментом. Иногда таким орнаментом было занято все пространство стен. Подобная резьба встречается и на белокаменных блоках, которые мы нашли на раскопках в «тверском Спасе». Эти белокаменные резные блоки надежно свидетельствуют о преемственности в архитектурной традиции.

Кстати, уже Николай Воронин в 1960-е гг. высказывал предположение на основании хранящихся когда-то в Тверском музее нескольких фрагментов резных деталей, что Спасо-Преображенский собор связан с владимиро-суздальским зодчеством.

Например, того, что строительство собора было закончено в 1290 году. Вероятно, в это время артель иконописцев, живописцев принялась за работу, которая благополучно была завершена два года спустя.

– А что касается именно фресок на соборе…

– При разборке каменного собора, которая производилась в конце ХVII века (1689 – 1690-е гг.), детали интерьера, которые были мобильны (большие иконы, иконостас), могли быть разобраны и использованы в других храмах. Но с фресковой живописью так поступить было нельзя. Технологии, которыми мы сейчас владеем, позволяют снимать десятки квадратных метров фресковой живописи. Тогда, в XVII веке, такими технологиями не располагали… Поэтому мастера вынуждены были пойти на то, чтобы сбить фресочный слой. И на раскопе мы обнаружили тысячи мелких осколков штукатурки из интерьера собора с остатками фресковой живописи. 95% – это участки фонов, минимальной композиции (так называемый «занавес», «полотенце»), которыми оформляли нижнюю часть композиции.

И только в этом году нам удалось найти два небольших фрагмента: один – с одеждой (возможна согнутая рука), второй – фрагмент лика, который помог ответить на многие вопросы, которые мы сами себе задавали.

Сразу стало понятно, что мы имеем дело с работой талантливого мастера-изографа (рисовальщика). Рисунок высококлассный, энергичный, колорит сдержанный. Глаза человека и голова чуть закинуты вверх – не исключено, что этот фрагмент мог быть частью такого сюжета, как Преображение или Вознесение.

– Какую еще информацию могут дать эти маленькие фрагменты об их авторе?

– Вместе всё это позволяет понять уровень художников из артели, возможно, определить, к какой школе они могли принадлежать. Для искусствоведов сейчас уже ясно, что это не какая-нибудь провинциальная  доморощенная артель, а художники очень высокого уровня. Мастера работали уверенно, имели большой опыт подобной работы. Для нас теперь собор начинает «звучать». Это важно, потому что другого информационного источника мы, вероятно, уже никогда не получим.

Вероятно, в будущем, после изучения аналогов, мы сможем сказать, на каких памятниках архитектуры еще работали эти мастера.

Наши находки позволили пролить свет местами на абсолютно черные участки в мозаике древнерусского искусства периода вассалитета монгольских князей над Русью.

Тверь. ХII век

– И всё же косвенно находки подтверждают официальную дату основания Твери – 1137 год, которая у нас одно время считалась больше политической, нежели исторической?

– Считать можно все, что угодно, но я бы сказал, что даты основания Твери, вероятно, не существует. Тверь никто не основывал в отличие, например, от Свияжска, который был заложен в ХVI веке во время похода на Казань, или Санкт-Петербурга. Большинство же городов, как в Европе, так и в Древней Руси, не закладывались, а возникали под влиянием разнообразных исторических, экономических, политических факторов. Я глубоко убежден, что у нас в Твери не было акта закладки или основания – единовременного акта, а был процесс естественного роста поселения на берегах гидроузла Волга – Тьмака – Тверца.

– Это подтверждается археологически?

– Да. На сгустке сельских поселений, хорошо известных археологически, в том числе маркирующихся курганными группами на расстоянии 15-20 км от впадения рек в Волгу, возникает сначала, возможно, некое крупное сельское поселение, а потом малый город, который получил управленческие, властные, торговые и религиозные функции. Возможно, здесь жил какой-то  княжеский наместник, возможно, боярин.

Кстати, «Сказание о чудесах иконы Владимирской Божией Матери» как раз упоминает боярыню. Она никак не могла разрешиться от беременности и родила дитя лишь после того, как приложилась к иконе, которую сюда привезли… Значит, был и боярин. Раз сюда везли икону, здесь был священник, а следовательно, и храм. Крупнейший  специалист по истории Северо-Восточной Руси Владимир Кучкин «Сказание» датирует 1160-ми годами.

Наши раскопки прошлого года на стадионе «Химик» дали материал, который мы имеем основания датировать серединой, не позднее второй четверти ХII века. Найдены останки дубовой оборонительной стены, которая, кстати, далеко не везде встречается в городах Древней Руси. Можно утверждать, что город уже существовал во второй половине ХII века. И этот материал археологии не противоречит косвенным данным письменных источников. Косвенным, потому что в летописях собственно город Тверь упоминается только в ХIII веке.

– Согласуются ли эти данные с материалами на площадке Спаса?

– Да, материалы со Спаса хорошо ложатся на ту информацию, которую мы получили в ходе раскопок на территории стадиона и на участке переулка Ивана Седых. Для нас важно то, что есть хронологические метки. По устоявшемуся мнению археологов, исследующих древнерусские памятники, массовое распространение стеклянных браслетов произошло в период 60 – 70-х гг. ХIII века. На наших раскопах мы нашли как слои с множеством браслетов, так и предшествующие им слои, которые не содержат браслетов, значит, ранние.

К тому же мы скоро получим данные по дендрохронологии (метод определения датировки культурного слоя с помощью исследования годичных колец древесины). На территории «Химика» довольно много было получено спилов – они дают порубочную дату. В данный момент уже есть несколько десятков дат по радиоуглеродному методу – изотопу С14 (определение датировки останков биологического происхождения путем измерения содержания в материале радиоактивного изотопа). Эти даты достаточно надежно дают нам ХII век.

Детектив «Церковь под храмом»

– Что могут рассказать о ранней истории Твери собственно находки на площадке Спаса?

– Эта площадка – вершина водораздельного хребта и Спасского холма, поэтому слой здесь сухой и органика практически не сохраняется. Толщина мостовых – деревянного тлена, который мы сейчас разбираем, всего 2-3 мм. Но при тщательной работе, соблюдении современной полевой методики мы получаем уникальную информацию.

Летопись дает нам название – деревянная церковь во имя святых бессребреников Космы и Дамиана. Церковь существовала достаточно долго. Остатков ее нет – вероятно, они были срезаны при закладке первого каменного Спаса.

– Откуда тогда предположение о дохрамовой постройке?

– Строго говоря, мы не знаем, сколько было деревянных церквей на месте каменного храма. Город периодически горел. Летопись ХIII века говорит, что Тверь выгорела, кроме одной церкви, но не указывает, какой именно. Мы обнаружили несколько ярусов погребений, совершенных по христианскому обряду до строительства храма. Соответственно погребения могут относиться только к деревянной церкви.

На площадке выявлен участок, где нет могил, видимо, выше него и стояла эта церковь. Она небольшая и, возможно, полностью вошла в апсиду (выступ здания, перекрытый полукуполом) белокаменного храма 1285 года.

Вокруг нее располагался некрополь, датировка ранних погребений которого, судя по стеклянным женским бусинам в нескольких погребениях, не выходит за пределы ХII века. То есть можно говорить, что деревянная церковь была поставлена уже не в ХIII, а в ХII веке. Если бы ее не было, ориентировка погребения была бы совершенно произвольной, а тут она подчинена единому ориентиру.

– Деревянная церковь уже стояла на территории кремля?

– Это вопрос не простой. Точки зрения существуют разные. Я придерживаюсь мнения, что территория кремля в Твери имела определенные приращения. Наиболее ранняя крепость была не слишком больших размеров и увеличивалась с течением времени. Это типичная ситуация для эволюционного развития древнерусского города – картина характерна для Москвы, Пскова, Новгорода, Ярославля, Суздаля, Владимира. Город не возникает сразу гигантских размеров, а идет постепенный рост, как у любого организма. Хотя есть другая точка зрения: сразу был построен гигантский кремль, который так и просуществовал до ХVII века. По моим наблюдениям, это не подтверждается.

Отсюда вывод, что церковь, которая стояла на месте собора, не относилась к центральным храмам. Но место это было выбрано не случайно, как и необходимость переосвящения храма. Обряд состоялся, когда возникла необходимость создать совершенно иную программу – политическую и архитектурно-строительную. Потому что любая архитектура того времени имеет политическую подоснову, поскольку несет в себе заряд духовности… И даже название храма с посвящением престолу выполняет вполне определенную политическую задачу. Посвящение во имя Спасо-Преображения должно было поставить город в один ряд с центральными городами тогдашней Руси, к примеру, Переславлем-Залесским.

Кремлевские мечты

– Александр Николаевич, где еще вы хотели бы покопать в Твери?

– В кремле. На территории города работает закон об охране культурного наследия, и территория кремля – стадион, Городской сад, здание медицинской академии – десятилетиями не застраивалась. Сегодня наши исследования в большинстве своем носят характер превентивный и спасательный. К сожалению, в России существенно ограничено  финансирование на какие-то гуманитарные научные археологические проекты.

Поэтому мы были вынуждены работать на тверских посадах (Затьмачье, Затверечье, Заволжье), которые в данный момент застраиваются. Здесь сухой слой, оснований для дендрохронологии почти нет, органика, деревянные и костяные изделия, текстиль, кожа, береста почти не сохраняются. А на территории кремля слой влагонасыщенный – здесь информативность и количество находок на несколько порядков выше.

В Тверском кремле есть несколько очень интересных участков – к примеру, территория двора великих князей, укрепления. Но масштабные работы требуют серьезного финансирования, все же остальные вопросы решаемы.

В настоящее время мы накопили серьезный материал по посадам и можем говорить, что здесь было в ХIII – XV вв., но не знаем, что в это время происходило собственно в городе – за стеной в кремле. За всю историю тверской археологии здесь было очень мало раскопов. Может быть, судьба нам еще раз улыбнется…