Дядюшкина смерть во сне: взгляд на новую премьеру в театре драмы в Твери

Рассказ о том, как комедийная часть может привести зрителей в восторг, а трагическая усыпить в новой трагикомедии «Дядюшкин сон».

В последние выходные сентября на большой сцене Тверского театра драмы вышла новая постановка, посвящённая 200-летию со дня рождения Достоевского – «Дядюшкин сон» по повести этого классика. Это несомненно великолепная работа дуэта народной артистки России Ирины Андриановой и народного артиста России Владимира Чернышова. Мадам Москалёва и князь К. прекрасно отыгрывают комедийную составляющую спектакля, который получил жанровое определение «трагикомедия». Зато на трагических сценах этого действа можно было смело подремать. Отнять монополию на сон у дядюшки.

Режиссёр-постановщик Валерий Персиков, без малого 40 лет сотрудничающий с Тверским драматическим, два года вынашивал планы поставить «Дядюшкин сон». Сюжет о том, как впадающего в маразм князя пытаются всеми правдами и неправдами женить на 23-летней девушке, смешит во все времена. Но и у «нестареющей классики», о которой так любят говорить в театре драмы, есть слабые места. В этом случае – неестественность печальных эпизодов.

Я думал, что жизнь – это комедия

Валерий Александрович, давая комментарий прессе, не скрывал, что ему очень хотелось поработать именно с этими артистами, задействовав в новом сценическом произведении «старую гвардию». И, если бы это была ставка в казино, то постановщик явно сорвал бы джекпот.

Владимир Чернышов обладает амплуа комика, и выбрать ему роль добродушного и отжившего своё «обломка аристократии» с хитрым прищуром старого сластолюбца, с его мимикой – это значит сделать 100%-ное попадание. Вот он забавно дрыгает той ногой, которая по сюжету у него пробковая. Вот хлопает глазами, которыми смотрит аж через два лорнета сразу. Костюм, франтоватый и вычурный, органично дополняет образ и, кажется, будто уместнее смотрелся бы на Павле Мозглякове. Но князь ведь по пять часов прихорашивается.

А чего стоят уместные импровизации Владимира Дмитриевича! Вот звучит реплика про Зину (ей 23), что шесть лет назад её не было в городе Мордасов, а Владимир Чернышов, вжившись в роль, уточняет: «Что, ещё не родилась тогда?». Или его сладкий, мягкий голос старичка, который на всё согласен, отвечая: «Ну да, ну да…».

А в одной из сцен, когда к князю обращаются, он потешно сидит вполоборота, словно «стрельнуло» в спине и невозможно повернуться. В общем, лучше сыграть князя К. мог, вероятно, только потомок князя К. в Твери.

В роли Марьи Александровны народная артистка Ирина Васильевна, улыбаясь, мечет глазами такие молнии, что, кажется, ещё немного и испепелит своих соперниц взглядом. Артистка работает на контрасте – вся её видимая лёгкость, улыбка, чарующий голос расходятся с намерениями «первой дамы» в Мордасове. Такая зашибёт и не заметит, готова на всё, лишь бы обойти соперниц.

Неслучайно и мужа её Афанасия Матвеевича (артист Борис Михня) привозят в родной дом из деревни завёрнутым в ковёр. Эксцентричное появление героя вполне в духе работ Бориса Пауловича. Валерий Персиков учитывал природу и натуру своих коллег.

Глядя на блеск в глазах Ирины Андриановой, прямо-таки заражаешься её энергетикой. Чёткий посыл в зал, нет ни единого лишнего движения, ни одной сбивки… Когда человек делает что-то от души и с любовью, это видно.

Буквально в двух сценах народная артистка Вера Рычкова создаёт незабываемый образ большой любительницы выпить Софьи Петровны, которая слушает да водочку кушает. Вера Дмитриевна врывается, словно заведённый волчок. В папахе, шинели… Настоящая полковница, разносящая по городу Мордасову новости. А эти прелестные жесты – чего стоит только подёргивание юбки, когда идёт рассказ про танцы казачка у Натальи Дмитриевны (актриса Анжелика Панкова).

Трагедия длиной в полспектакля

Пусть повесть «Дядюшкин сон» и имеет, по мнению исследователей, «гоголевский окрас» и юмор, всё-таки Достоевский не был Достоевским, если бы не добавил к комедийной составляющей драмы и страданий. Это история Зины и учителя из гимназии, умирающего от чахотки. В тверской постановке эта часть сделана крайне невыразительно.

Во-первых, при всём уважении, Вика Козлова играет Зинаиду Афанасьевну на одной ноте. Непонятно почему, но на протяжении всех сцен выражение её лица говорит о таких муках, что невольно задумываешься, что геморрой у молодой Зины, а не у старого князя. Хотя в произведении первая красавица Мордасова всё-таки живой человек со своими сомнениями, соблазнами и неординарными решениями.

Во-вторых, как в оригинальном произведении, так и в драматическом, сцена объяснения с учителем, который находится при смерти, выглядит ходульно. Иными словами, сюжетным костылём ради слёз внимающих ей. Пусть мы и слышим об этом герое несколько раз, но всё же появляется он, как бог из машины. Более того, у Персикова он и вовсе не выходит на сцену. Несколько минут мы слышим голос этого персонажа, записанный артистом Сергеем Бескакотовым. Эмоциональной привязки здесь нет.

Финал, в котором князь внезапно вспоминает свою молодость и сожалеет о прошедшей жизни вкупе с другими тяжеловесными трагическими эпизодами нивелирует забавные сцены из первого (и части второго) акта. К примеру, в спектакле Театра Вахтангова (2000) режиссёра Владимира Иванова часть с учителем вовсе отсекли. Там акцент смещён на комизм истории, а нравоучения выведены на второй план.

В итоге, мы получаем князя К., который внезапно вспоминает молодость и бредит о чистоте и любви к какой-то простой девушке, которую он видел заграницей. На особо впечатлительных это может подействовать, но выглядит так же нелепо, как Павел Мозгляков (артист Геннадий Бабинов), который устраивает погром в доме Москалёвых. Он же не бандит с большой дороги… В общем, дядюшка-князь умирает во сне, заряд энергии в постановке умирает во втором акте, осталось только задёрнуть занавес и сыграть траурный марш.

А так весело всё начиналось…

В финале казалось, что зрители аплодировали так бурно, скорее, от облегчения.