Тверской фигурист Александр Смирнов и его партнерша Юко Кавагути намерены продолжить карьеру после Олимпиады-2014

Один из главных кандидатов от Верхневолжья на участие в зимних Играх в Сочи, получивший на минувшей неделе разрыв связки подколенника и перенесший операцию, сказал, что первый день в больнице не вызвал у него оптимизма, а также отметил королевские условия поездки в немецкую клинику.

– В первый день встал на ноги, сделал несколько шагов до окна и безумно устал, – приводит слова Смирнова «Спорт-Экспресс». – То, что увидел на первой перевязке, тоже оптимизма не добавило: разрез – 20 сантиметров в длину, шов выглядел грубым и толстым. Но сейчас болевых ощущений уже почти нет, отек небольшой, да и шов смотрится куда аккуратнее.

– Почему разрез такой большой?

– Операция получилась сложной: когда связка оторвалась, коленная чашечка сильно ушла вверх. Чтобы ее вытащить и поставить связку на место, хирургу Питеру Биберталеру и потребовался разрез такого размера. Оторванную связку он закрепил двумя болтами, а кроме этого пришлось сверлить кость еще в нескольких местах. Тем, как прошла операция, врач оказался очень доволен. Сказал, что зажить все должно быстро и без последствий.

– Как вас угораздило получить травму на ровном месте?

– Не на ровном. Это колено беспокоило меня давно. Перед прошлым чемпионатом мира нога сильно опухала, так что я привык кататься на обезболивающих уколах. В этом сезоне после прокатов в Сочи ко мне даже прикрепили врача-травматолога Максима Страхова. Во многом благодаря его усилиям я стал кататься, почти не страхуясь. По результатам исследований ничто не предвещало травмы.

– И тем не менее она случилась.

– Я прыгнул, успел подумать в воздухе, что будет удачный выезд, как вдруг раздался хруст, и колено как бы выгнулось в обратную сторону. Ощущение было жуткое, и на лед я упал именно от страха, а не от боли, ничего не успев понять. Лишь спустя несколько секунд до меня дошло, что ноги нет. То есть вот она, можно пошевелить пальцами, но согнуть ее в колене я способен, только подтянув к себе руками.

Сначала думал только о том, чтобы меня поскорее унесли со льда, — зачем пугать зрителей? А потом накатило до такой степени… Всю ночь не мог заснуть. Стоило закрыть глаза — и возвращались все ощущения захода на прыжок. Потом — треск, падение… Снова заход на прыжок — и снова треск.

Надо отдать должное врачам: уже в пятницу у всех была полная готовность к любому решению: оперировать меня в Питере, вызывать хирурга из Москвы или лететь на операцию за границу. Все решалось без моего участия. В ту же пятницу я отпраздновал 29-летие, а на следующее утро за мной пришла машина и повезла в аэропорт. Летел я спецбортом: в столь комфортных условиях не путешествовал никогда в жизни. Российский паспортный контроль прошел прямо в карете «Скорой помощи», немецкий — в салоне самолета. И уже через пару часов после прилета был на операционном столе.

– Что сказал хирург по поводу восстановления?

– Пока ничего. Слишком много факторов, от которых это может зависеть. По словам врача, препятствий, чтобы я вернулся в спорт, он не видит. Вопрос только в том, как быстро это может произойти. Я сам заинтересован получить точную информацию, но тут все индивидуально. Мне, например, говорили, что начинать сгибать ногу можно через полтора месяца после операции, но есть прецеденты, когда восстановление проходило быстрее. Одно знаю точно: я сделаю все, чтобы сократить время восстановления до минимума. Восстановительные процедуры начались уже на следующий день после операции: у меня постоянно берут кровь, чтобы контролировать состояние организма, в ближайшее время переведут в реабилитационный центр. По предварительным прогнозам, в Мюнхене мне предстоит провести месяц.

– Существует вероятность того, что за оставшееся до Сочи-2014 время вы не успеете восстановиться.

– Значит, будем стараться сделать это к чемпионату мира. В конце концов, мы с Юко уже решили, что будем продолжать кататься и после Сочи.