Александр Сорокин: "Учёный-эколог - это шантажист, предрекающий властям проблемы"

Год охраны окружающей среды в России завершился тихо, незаметно сменившись в предолимпийской суете культурой. Для подведения итогов «зеленого» 2013-го информационный портал Tverigrad.ru обратился к кандидату биологических наук, доценту, директору Экологического центра Тверского государственного университета Александру Сорокину.

Оказалось, что так до сих пор и не опубликованное переиздание Красной книги Тверской области является лишь наиболее ярким провалом минувшего Года экологии в регионе, но далеко не самым важным обстоятельством среди всего того негатива, что прочно обосновался в основании экологической политики современной России, и Верхневолжья в частности.

«Пустили козла охранять огород»

– Александр Сергеевич, официально ушедший в историю 2013 год назывался Годом охраны окружающей среды. Многие называли его Годом экологии. Между этими понятиями есть разница?

– Охрана – это мероприятие, а экология – наука, которая в нашем случае дает понять, что и как охранять. Кстати, экология учит охранять природу. Окружающая среда у каждого своя, как рубашка. Хочу – сохраню, а то порву в клочья, после меня хоть потоп. Но природа навсегда одна на всех, и мы ее часть.

– Какой смысл, с вашей точки зрения, вкладывали федеральные власти в понятие «Год охраны окружающей среды»?

– Развернутый ответ вы найдете в недавнем Заявлении представителей общественных экологических организаций «Экологические проблемы России требуют решения».

В результате даже по официальным заниженным оценкам около половины россиян проживают в условиях превышения предельно допустимой концентрации загрязнителей.

Под самый занавес Года экологии разрешена коммерциализация заповедников путем преобразования их в национальные парки. А сегодня Госдума уже обсуждает, как бы отменить обязательные общественные слушания по проектам линейных сооружений, чтобы железнодорожные и автомагистрали можно было строить без учета нашего мнения.

Надеюсь, что смысл Года охраны окружающей среды – в осознании государством и обществом необходимости коренной перестройки природоохранной политики. Давайте признаем ошибки и будем исправляться! Не хотелось бы, чтобы все свелось к наведению тени на плетень.

– Вы сказали, что ликвидировано самостоятельное ведомство по охране окружающей среды. А как же областное министерство?

– При совмещении функций контроля и управления получается ситуация «пустили козла охранять огород». Сейчас действует эта схема: министерство природных ресурсов и экологии управляет природопользованием, и оно же само себя контролирует. До 2000 года существовал Госкомитет по экологии – независимый, не под каким-нибудь министром. Потом взяли и все объединили, чтобы, естественно, «подмять» контролирующую функцию.

«Это кошмар какой-то!»

– На областном уровне как прошел Экологический год? Какую оценку вы поставили бы властям региона и почему?

– К сожалению, говорить о том, что 2013 год стал Годом охраны окружающей среды для властей региона, не приходится. Насколько мне известно, финансирование запланированных министерством природных ресурсов и экологии Тверской области мероприятий было урезано на 90%, да и оставшиеся на бумаге крохи (порядка 7 млн рублей) до министерства не дошли. Это кошмар какой-то!

– Тем не менее, что планировалось сделать в области под Год экологии и что удалось сделать?

– Этот вопрос позвольте переадресовать и.о. министра природных ресурсов и экологии Тверской области Орлову Сергею Валентиновичу. Несмотря на провальное финансирование, в министерстве не сидели сложа руки…

– В вашем ответе читается сарказм…

– Сергей Орлов недавно работает в ведомстве, но из всех своих предшественников это самый грамотный человек, безусловно. У нас в министерстве сначала были все эти эффективные менеджеры, экономист, юрист, спортсменка. Потом пришел Протасов – он как практик, хозяйственник в вопросе разбирался, но не хватило ему, наверное, политической мудрости, энергии. При нем министерство так в пасынках и ходило.

Выступления Сергея Орлова я слышал – он грамотный специалист, могу это засвидетельствовать. Только ему денег не дают.

– Можно ли назвать перипетии с переизданием Красной книги Тверской области символом прошедшего года?

– Пусть лучше Красная книга станет символом наступившего года. Проблема даже не в тиражировании. В крайнем случае без самой книги – томика в красной обложке – можно обойтись, потерпеть. Потому что сама книга – это пояснение к давно действующему Перечню (списку) объектов животного и растительного мира, занесенных в Красную книгу Тверской области.

«Как морковка перед зайцем»

– Александр Сергеевич, когда мы в начале того года с вами разговаривали, вы упомянули, что в области за два десятилетия не создано ни одного нового заказника…

– В 2012 году был проведен ряд антиэкологических мероприятий: например, была сокращена площадь курорта местного значения Селигер. Это связано с тем, что там много населенных пунктов и, к примеру, бабушка не могла передать внуку землю по наследству из-за статуса особо охраняемой природной территории. Это можно понять. Но по логике такой шаг нужно было чем-то компенсировать.

Хотя охотничий заказник – это древнейшая форма охраны окружающей среды, когда просто запрещается охота на определенной территории на определенный срок. Их оставалось, кажется, шесть, а когда-то было и двадцать, тридцать, но всех перевели в угодья общего пользования. Ничего взамен предложено не было.

– Так, а что же тогда осталось?

– У нас есть солидный, хотя небольшой по площади Центрально-Лесной государственный природный биосферный заповедник и Госкомплекс «Завидово», который имеет статус национального парка. Но, как я всегда говорю, это национальный парк наоборот… Такие парки создаются, чтобы люди могли пользоваться благами природы в отличие от частного парка с забором, собакой, охраной. А еще пока остаются образованные в период с 1980 по 1995 годы региональные государственные природные заказники и памятники природы общим числом около тысячи.

– Селигер как раз хотят сделать национальным парком…

– Это наша мечта, которая как морковка перед зайцем… Сейчас это курорт местного значения, это региональный статус, соответственно им, как хочет, распоряжается местная власть. Статус национального парка примерялся к Селигеру, скажем, лет сто тому назад – в начале прошлого века. Почти-почти успешная попытка состоялась в 1990-м году. Был разработан проект, правда, неудачный, я его критиковал, а теперь думаю, что зря критиковал, потому что дальше стало еще хуже.

Следующее приближение было в 2011 году по совпадению нескольких обстоятельств. Первое – тогда был первый передел рыбопромысловых участков на Селигере. На общественных слушаниях народ делить Селигер на участки не захотел, выступив за идею национального парка. Второе – Николай Павлович Протасов тогда был директором ГЛООХ (сейчас ГООХ – государственное опытное охотничье хозяйство, поскольку функцию лесопользования с них сняли) и возглавлял местный депутатский корпус. Он решил попробовать преобразовать в национальный парк свое хозяйство, и договорился с Владимиром Васильевым, возглавлявшим тогда комитет Госдумы по безопасности. Дело было накануне очередных выборов в Госдуму. Национальный парк Селигер был одним из пунктов предвыборной программы. Меня к этому делу привлекали как эксперта. И Селигер попал в соответствующую федеральную концепцию – в плане он стоял на 2012 год… Как мне потом сказали, Селигер вычеркнули, потому что вовремя не было получено согласие областных властей.

«Плотина рухнет – деревню смоет»

– Перейдем к проблемам экологии города Твери. На ваш взгляд, какие три самые главные экологические проблемы существуют в областном центре?

– Первая – конечно, транспорт. Он загрязняет окружающую среду, особенно в пробках. Вторая – вырубка зеленых насаждений – парков, рощ, скверов – и уплотнительная застройка. За десять лет, по неполным оценкам, 28 га на территории Твери было вырублено. Третья проблема – неразумная охрана окружающей среды. К примеру, значительные средства (десятки миллионов рублей) у нас тратятся на развитие водохозяйственного комплекса. Потребитель платит за воду, Москва забирает, потом на конкурсной основе деньги распределяются по регионам. Эта возвращенная плата должна направляться на воспроизводство того, чем пользуются, то есть воды в данном случае. Воспроизводство воды – это функция естественных экосистем.

Ремонтировать, конечно, нужно, потому что «плотина рухнет – деревню смоет», но к охране окружающей среды это никакого отношения не имеет.

– Если продолжать тему проблем, то насколько исправит ситуацию с экологией Твери строительство мусороперерабатывающего завода?

– Я должен сказать, что мусор – это противно, бросается в глаза, но на состояние окружающей среды, чистоту воздуха, воды, твердые бытовые отходы оказывают не такое уж и большое влияние. Проблема мусора у нас в головах – если бросать фантики будут исключительно в урны, уже, считай, половина дела сделано. Кстати, у нас ведь в области есть производство по переработке ПЭТ-бутылок, но только сырье для него почему-то привозят извне. Подобная история с автошинами: их возят в Нелидово, потому что наш ИСКОЖ на переработку берет не все.

– Александр Сергеевич, считаете ли вы профессию эколога в современной России опасной и непопулярной, возможно, даже популистской?

– Однажды я выяснял, кто ж такие экологи. Потому что праздник День эколога (5 июня) есть, а определения, как такового, нет. И я предложил такую классификацию: эколог-ученый, эколог-инспектор, эколог-технолог и эколог-экологист. Можно продолжить и дальше, но это четыре основных типа экологов. Самое интересное, что у каждого из них есть, скажем так, антиипостась, другая сторона медали…

Эколог-инспектор – это рэкетир, как и любой инспектор, тут все понятно. Эколог-технолог – он должен по идее обеспечивать экологическую чистоту предприятия. Получается, это цепной пес своего хозяина, который должен защитить его от инспектора. Эколог-экологист – это террорист, который забивает гвозди в деревья, чтобы их не спилили, ложится на рельсы и т.д.

– Какой из этих четырех типов экологов самый полезный для охраны окружающей среды?

– Я бы на первое место все-таки поставил экологистов-террористов, которые существуют в разумных пределах двух своих ипостасей. Лично знаю многих из них, встречался на экологических конференциях. Все мои знакомые – честные, порядочные люди. Конечно, их тоже обвиняют в меркантильности, мол, работают на международные корпорации, которые ставят себе целью помешать развиваться стране и т.д. Знаете, пока мерилом успеха будет количество денег, антиэкологическая политика никуда не денется.

«Мы бы стали богаче арабских шейхов!»

– А на Ваш взгляд, можно ли жертвовать вопросами экологии в пользу форсированного экономического развития, как это происходит в развивающихся странах? В масштабе Верхневолжья эта дилемма тоже актуальна…

– Знаете, можно растранжирить, а можно экономно расходовать и приумножать. Вот вы как хотите жить: растранжирить, но красиво, или копить, но обходиться без шика. Проблема скорее не экологическая, не экономическая, а моральная: оставим мы своим потомкам что-то в наследство или нет? В рамках семьи обычно это решается просто: порядочный человек всегда оставит потомкам больше, чем он получил от предков. Но когда речь заходит об общественном, о том, что за моим забором, то всё осложняется.

– На какую страну на карте земного шара следует равняться Верхневолжью в плане заботы об экологии?

– Сегодня самые большие инвестиции в охрану природы – в Китае. Они прошли этап форменного измывательства над природой. Опомнились, что называется, потому что жареный петух в темечко клюнул. Но с точки зрения идеала мне трудно судить, я не был в Китае.

Это было после Чернобыля, на волне перестройки. Тогда была еще советская власть. И все были экологами. А потом «золотой телец» разделил людей на тех, кто ухватил сразу, и тех, кто до сих пор думает, что еще может чего-то ухватить (смеется).

Может ли нас прижать так же как Китай? В России есть регионы, типа Норильска, где уже прижало, но страна ведь большая, поэтому можно говорить только об отдельных территориях, что и усыпляет нашу экологическую политику.

Конечно, чужой опыт не помешает. Например, в деле внедрения возобновляемых источников энергии, где мы плетемся в хвосте. Развитие альтернативных источников у нас искусственно сдерживается, потому что есть Газпром.

– Тверская область могла бы стать флагманов альтернативной энергетики?

– В этом вопросе я бы сравнил ее… с Байкалом. Байкал – уникальное природное явление, содержит 20% мирового запаса чистейшей поверхностной пресноводной воды.

Так вот, Байкал – это единственный регион, который охраняется, используется в соответствии со специальным федеральным законом. Думаю, в том числе, поэтому Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат все-таки закрыли, а трубу нефтепровода отодвинули. Такой же закон нужен для Тверской области. Если бы мы реализовали подобный закон в федеральном или хотя бы межрегиональном масштабе, то, оказалось бы, что за использование природных ресурсов Москва нам такие деньги должна платить! Мы бы тут богаче арабских шейхов стали! Хотя бы на уровне дискуссии эту тему нужно поднимать. Возможно, вопрос о том, чем заниматься Тверской области, как нам дальше жить, отпал бы тогда сам собой. Но нет у нас такой политической воли. Все выглядят временщиками, у которых не рождается желания думать на 20-30 лет вперед.

– Александр Сергеевич, что вы как эколог пожелаете Году культуры в России, коим назначен 2014 год?

– Десять тысяч лет тому назад некультурные люди стали суперхищниками, съели мамонтов и всех крупнее зайца. Под угрозой голодного вымирания люди обуздали свои хищнические инстинкты и стали природу охранять. Именно экологическая культура сделала из хищников людей, вставших на путь цивилизации, и тем спасла род человеческий. Желаю Году культуры стать экологическим!