Валерий Смирнов: «Такие картины переворачивают сознание!»

Существуют особые темы, в которых тесно соприкасаются одновременно очень тонкие и простые вещи.

Тонкие – потому что затрагивают такие сложные понятия, как «патриотизм», «уроки истории», «правда войны». Простые – поскольку прививают уважение к деяниям предков, одной из древнейших человеческих ценностей.

Поисковое движение, безусловно, такая тема. Люди занимаются тем, что ищут незахороненные останки воинов, павших на полях сражений, для возможной идентификации останков и дальнейшего перезахоронения со всеми воинскими почестями. Но самое главное – это не просто найти останки павших героев, а восстановить историческую справедливость, установить имя героя и сообщить о нем его родственникам. Так павшие герои «возвращаются домой» из небытия, перестают быть пропавшими без вести и часто уже не считаются возможными предателями.

О проблемах, современном развитии и нюансах этой, как оказалось, очень специфической сферы информационный портал Tverigrad.ru беседует с председателем Комиссии по молодежной политике, развитию спорта и патриотическому воспитанию Общественной палаты Тверской области Валерием Смирновым.

Поисковики за работой

Цифры, бросающие в дрожь

— Валерий Федорович, что из себя структурно представляет поисковое движение региона?

— В настоящий момент поисковое региональное движение – это 42 поисковых отряда. Кроме того, порядка 30 поисковых отрядов в период проведения полевых экспедиций приезжают в Верхневолжье из других областей страны. Ежегодно все они выходят на “Вахту памяти”. С юридической точки зрения они являются общественными организациями. В регионе существует единый координатор движения – научно-исторический военно-патриотический центр «Подвиг», который является уполномоченной организацией в Тверской области по проведению поисковых работ. То есть государство делегировало общественным организациям право заниматься этой деятельностью.

 — Сколько в этом году удалось поднять бойцов?

— За нынешнюю незакрытую вахту – с апреля по август – всего отряды нашли в области около 1,5 тыс. бойцов.

Продолжительность вахты зависит от сезона: если сухо и тепло, то массово выходят уже в апреле. Хотя есть отряды, работающие и зимой. Кстати, при малоснежной зиме и легких морозах искать даже легче, чем летом, когда все зарастает травой. Но вообще поисковики отдают предпочтение межсезонью – весне и осени.

Поскольку это деятельность общественная, то многое зависит от жизненных ситуаций. Обычно массовый сезон начинается перед майскими праздниками, а летом выходят на места, разведанные по весне. К примеру, в центре «Подвиг» есть поисковый отряд «Разведчик», который как раз специализируется именно на проведении работ по определению будущих мест работы отрядов.

Фото на память об экспедиции

– — О проблемах поисковиков как-то не принято говорить. Неужели у них все так благополучно? Ведь хорошо известно, что общественные организации в России часто не могут существовать без поддержки государства…

— Если ставить вопрос так – хорошо или плохо им помогают, то тяжело ответить однозначно, особенно что касается финансирования. Я бы сказал, недостаточно для поставленной задачи. Потому что если мы ставим себе целью поднять незахороненные останки всех павших бойцов – а их такое количество лежит в сырой земле, нужно столько средств!.. На данный момент это нереально.

К примеру, по официальным документам, на территории Оленинского района потери Красной армии составили 228 тыс. человек. В 29 воинских захоронениях района находится чуть меньше 40 тыс. павших воинов. Остальные лежат незахороненными в лесах и полях… И это только по официальным данным.

— С чем связаны такие разрывы в цифрах?

— В самой специфике захоронений. К примеру, шел бой, войсковые соединения отступали-наступали, и потом где-нибудь в перерыве садились писать, сколько потеряли… Деревни исчезли, местность изменилась – где было поле, вырос лес. Да и с документами есть большие проблемы, поскольку менялись учреждения, терялись архивы.

— Я правильно понимаю, что поисковые отряды, по сути, живут за счет грантов?

— Нет, не совсем так. Во-первых, у нас в регионе есть поддержка правительства – заложены средства по линии комитета по делам молодежи на сами полевые экспедиции. Для справки: минимально на десять дней отряду поисковиков из десяти человек на выход требуется 30 тыс. рублей. При этом в муниципалитетах к поисковикам относятся по-разному: где-то есть серьезная поддержка, где-то их встречают прохладно.

Во-вторых, спонсоры от бизнеса. К примеру, ТВЗ и КАЭС поддерживают свои поисковые отряды. В муниципалитетах местный бизнес, как ни странно, активно помогает своим. И даже есть такие примеры: два года назад житель Петербурга приобрел для поискового отряда нашего региона новый автомобиль УАЗ. Просто позвонил и сказал: приезжайте и забирайте.

В-третьих, существуют различные программы поддержки, в которых могут участвовать поисковики. К сожалению, программ не так много, хотя в президентских грантах уже два года как отдельно выделили статью для поискового движения. Но, опять же, грантовая поддержка двояка – участвовать может официально зарегистрированная организация, имеющая счет в банке, располагающая помещением. Многим поисковым отрядам это не под силу…

Можно говорить о социальных проектах, в которых поисковики участвуют как эксперты, например, проект по созданию реестра воинских захоронений Тверской области «Связь поколений», или в качестве тех, на кого проект направлен, – проект «Они сражались за Родину». И такие примеры есть, однако, по моему мнению, их должно быть в разы больше. Думаю, что всему свое время.

Форсирование реки

На выходах бывает всякое

— Я знаю, что вы сами принимали участие в многочисленных выходах. Поделитесь впечатлениями. Многие думают, что ничего особо трудного в поисковой деятельности нет.

— Это далеко не так. Огромная проблема состоит как раз в понимании самой работы. Труд тяжелейший! Часто копать приходится в труднодоступных местах, в 5-7 км от лагеря. Наш центр «Подвиг» вместе с поисково-реставрационной группой «Арьергард» из Москвы разыскивают и поднимают технику. В прошлом году они поднимали из болота тягач «Сталинец», использовавшийся для расчистки зимнего военного аэродрома в Западной Двине, расположенного на заболоченном озере. На подъем группа квалифицированных поисковиков со спецтехникой затратила 2 (!) месяца. До одного километра по топкому болоту нужно было протащить на себе многотонный трос… А водолазу, который зацепил тягач, пришлось два дня нырять в полную неизвестность пучины с ощутимом риском для жизни на глубину 9 метров и на ощупь осуществлять крепление троса для подъема.

Поэтому этим могут заниматься очень специфические, увлеченные данным делом люди.

Но все равно существует очень большой отсев: ребята приехали, посмотрели, что это такое – физическая, эмоциональная нагрузка… Всё – не мое. И это нормально. Я разговаривал с руководителями отрядов: если из десятка 2-3 человека остаются, то, считай, удача.

Командиры многих отрядов мне рассказывают: встречаем родителей, а те спрашивают: «Вы что с нашим ребенком сделали?» – «А что такое?» – «Да он стал взрослым, сам за собой убирает, читает книги по истории войны, интересуется историей семьи!..»

— Какое самое большое впечатление осталось от выходов?

— Первый мой подъем был в Ржевском районе: жаркое лето, небольшая лесная река, идешь по ее дну, она мелкая, много следов войны, осколки, гильзы от патронов… На крутом берегу высота и наша линия обороны. Там поисковый отряд поднимает стрелковые ячейки. А в ячейках почти 70 лет лежат наши солдаты, герои той страшной войны… В общем, их минометным огнем накрыло. Меня потрясло: поднимают одну ячейку, у бойца вскрыт индивидуальный пакет – его ранило, он себя бинтовать начал… и вторым снарядом его накрыло. Так и остался лежать. Подобные картины, конечно, переворачивают сознание!

Таких позиций осталось у нас еще очень много. И, конечно, так называемых санитарных захоронений – когда с полей в затишье между боями или при движении войск местное население в воронках хоронило погибших. Это отмечалось, но сколько их было, кто они, неизвестно…

Тот самый медальон с личными данными

 — У поисковиков есть своя внутренняя специализация?

— Да, надо понимать, что работа не заканчивается на месте раскопок. Это круглогодичный труд. К примеру, бойца, которого передавали в Красноярск в апреле этого года на открытии «Вахты памяти», нашли летом прошлого года. Время заняли читка медальона (это целое искусство!) и поиск родственников.

Поиск тоже бывает очень трудным. Например, нашли и подняли в этом сезоне останки летчика, он призывался из города Торжка, у него там была жена, но затем, как удалось установить, при эвакуации она оказалась в Средней Азии… Еще бывает так: один медальон лежал больше года, не читался никак, через год открывают – проявился!

Еще поисковиков привлекают к подъему и переносу воинских захоронений. Это функция муниципалитетов, однако работа очень специфическая и требует профессионализма. К примеру, в Калининском районе сейчас проходят такие работы.

Часть поисковиков занимаются реконструкцией, часть снимают фильмы. Да и в каждом отряде есть отдельная специализация.

Личный медальон погибшего бойца - самая желанная находка поисковика

 Это вам не в «войнушку» играть!

— Однако получается, что все дело не в количестве отрядов, а в их подготовке?

— Да, при встречах я всегда замечаю: нельзя брать неподготовленных людей, создавать отряд, который в лесу может просто элементарно заблудиться…

Да что там говорить! 16-летний парень при мне задает вопрос: «А у нас на построении нужно будет форму застегивать?» – «Нужно». – «А у меня все пуговицы оторвались». – «Возьми нитку и пришей». – «А я не умею»… Шестнадцать лет!

Получается, с одной стороны, отрядов недостаточно. Но с другой, как говорят опытные люди, – пять лет нужно походить, чтобы хорошо освоиться. Поэтому в основном занимаются этим либо бывшие военные, либо эмчеэсовцы, либо опытные туристы.

— Кто, с вашей точки зрения, должен готовить отряды?

— С одной стороны, это явно государственная задача. Но масштаб ее таков, что не соответствует тем ресурсам и людским возможностям, которые сейчас есть. Специалистов банально не хватает. Ведь это, по сути, не профессия, даже если ей будут обучать опытные поисковики… А главное – деятельность-то общественная: сегодня я могу, а завтра – нет.

Нужна постоянная государственная, а не общественная основа. К примеру, в Белоруссии, Германии это жесткая государственная тема.

Сейчас поисковики начали проводить обучение молодых бойцов в учебных полевых экспедициях. В полевой лагерь можно брать с 14 лет. В одном из таких выходов я побывал сам: ребятам показали, как ориентироваться в лесу, как копать (конечно, на заранее проверенной территории боевого района), как работать со специальным оборудованием, приборами и многое другое.

Центр «Подвиг» уже несколько лет приглашает на открытие «Вахты памяти» школьников из муниципалитетов тверского края. Молодежь начинает понимать, что это такое.

— Валерий Федорович, как вы думаете, почему поисковая деятельность, как мы выяснили хотя бы в рамках нынешней беседы, окружена столькими мифами?

— Думаю, средства массовой информации уделяют недостаточно внимания поисковому движению: правильно, что показывают о том, что нашли и подняли останки бойца, показывают передачу останков родственникам… Но чтобы снять, в хорошем смысле, качественный документальный сюжет или настоящий документальный фильм – вот этого нет.

Встречи с поисковиками нужны, но… необходимы новые подходы и технологии к проведению этих встреч. Причина проста: когда ветераны Великой Отечественной войны общались со мной в детстве, они были моими дедушками, и я их еще как-то понимал – дед воевал, в «войнушку» все играли, советские фильмы смотрели… Сейчас же ребята приходятся им праправнуками, и каналы общения не состыковываются.

У поисковиков та же самая проблема – они из очень специфической, непонятной, да еще и общественной сферы жизнедеятельности. Поэтому, думаю, задачу о новых подходах обмена информацией между разными поколениями, разными сферами деятельности нужно также выносить на государственный уровень.

Разминирование территории - обычная процедура перед выходом отряда