Как поляки и украинцы устраивали теракты против России

Речь пойдёт о трансграничном терроризме 1748 года.

В 1748 году Российская империя вступает в Войну за австрийское наследство. Против Франции зимой отправляется корпус войск, содержащийся на англо-голландские средства. В Версале проходит заседание королевского совета, где обсуждается вопрос, как можно этому помешать. Обсуждение, как там принято, проходило путём выдвижения креативных идей. Кто-то принес книгу или статью с описанием России, где французы отметили тот факт, что все города у нас строятся из дерева и, следовательно, пожары в них наносят большой урон чем в других странах, часто принимая неконтролируемый характер катастрофы. К тому же полгода отопительный сезон. У нас не говорили «сгорел храм, это ужасно»; если сгорел всего один приход, одна улица, то это уже счастье.

Исходя из этого было принято решение устроить в России несколько терактов. Способ исполнения — поджоги; подрядчик — дворянская антироссийская партия в Польше; исполнители — обретающаяся там же вырусь из подлого сословия. Финансирование выделено, найти в Польше организаторов не составило труда, у французов пылились целые ряды шкафы с делами их агентуры. Огненный удар надо наносить в сухую ветреную погоду, то есть в разгар лета, а пока что начался набор и сколачивание террористических групп.

Планировался долгий рейд по Малороссии с желательным сожжением столичного гетманского града Глухова, рейд по брянщине и дальний заброс особой группы в Москву с попутным нанесением ущерба, где только получится. Подбор исполнителей осуществлялся исходя из специфики операций. Так акция не разовая, то надо смешаться с толпой, поэтому на дело пойдут чисто русские люди, но обретающиеся в раскольническом местечке Ветка на границе Польши и России (ныне Гомельская область РБ). К описываемому периоду это был уже комплекс деревень, причём население уже переменилось; первопоселившиеся степенные старообрядцы были вполовину разбавлены людьми, имевшими в России проблемы с законом. Фамилии прозвучали например такие: Афанасий Коровяков, Алексей Тимофеев, Фёдор Салтыков, Иван Алексеев и тому подобные, самые что ни на есть обычные великоросские имена. Нанимателем был Фёдор Харлампьевич Будыкин, веткинский житель, но названный в протоколе допроса уже поляком. Полевым командиром московской группы из 140 человек был поставлен «атаман жид Фёдор Степанович Полей»; так его представили сообщникам, «а как по жидовски звать, того нам не сказали».

Вторая группа была пёстрее: Роман Вороченко, Иван Шутенок, Грицко Бершадченко, Фёдор Ротушенко, Пётр Онбецкий, Бульбенок, Иван Таран, Василь Лебедь и ещё с десяток человек. То есть этим будет сподручнее ходить по Малороссии. Требовались обычные с виду люди, можно с южнинкой (термин украинцы ещё не был в широком ходу). Неприметные, особенно для московского похода. Никаких рваных ноздрей, клейм, чубов, шароваров, покуриваний турецких трубок, и в целом особых примет (одноглазый, горбатый, заика и т.п.). Обыденность, никаких пиратов с попугаями и переодетых в женщин французских дипломатов женского пола, считающих себя мужчинами. По сохранившимся описаниям людей подобрали один к одному для амплуа «странствующие сельхозработники». Возраст 19-35, рост, лицо и стрижка одинаковые крестьянские, одеты в белые рубахи и серые штаны. Правда, некоторые носят «чоботы яволочные червонные», что в целом для лапотного крестьянства несвойственно. Но, может быть, были и отдельные суб-легенды типа «коробейника» или «бригадира». Особо приметных тщательно старались избегать. Отмечены лишь у некоторых шишки на голове и шее, то бишь жировики, а ещё у одного отсутствовали оба уха (беглый каторжник).

Чтобы собираемые толпы в Польше не привлекали внимание, пришлось им в местах концентрации до весны жить в землянках. В день отправления за границу ночью разграбили окружающие польские хутора. Это вообще стало чётким правилом, почерком. Приезжала в село бригада гастеров и за небольшие деньги нанималась на работы: косили траву, мололи зерно, орали землю. Через пару дней ночью уводили коней и скот, и на телегах делали форсированный марш, предварительно напустив слухов о движении назад домой в свой Конотоп. По дороге краденное реализовывали людям с пониженной социальной ответственностью, как правило казакам запорожского и донского войска, едущим к себе в станицы. Захудалая лошадка на рынке стоила 25-30 рублей, а тут предлагали за 15 и без торга. Можно было бы и догадаться о происхождении.

Переход через Днепр осуществлялся в неслучайном месте. На русском берегу террористов ждал гаштет (комплекс из кабака и постоялого двора), хозяину которого заплатили 75 червонцев (это много) за молчание и шведский стол в период подготовки операции. Чтобы объяснить появление этой ватаги были распущены слухи, что загруженность основным бизнесом привела к запустению сельских угодий ресторатора-отельера, поэтому пришлось нанять сезонных рабочих. Выбор отеля был не случаен, хозяин был человек с гнильцой. Его главным бизнесом было обеспечение переправы краденных коней с одного берега на другой. Интерпола не было, поэтому так происходила полная таможенная очистка водами Днепра; теперь ТС можно было пользоваться совершенно спокойно, не опасаясь, что как-нибудь на ярмарке конь не забьёт копытом, увидев старого хозяина, а тот не забьёт ногами старого знакомого, оказавшегося конокрадом.

Подготовка групп заключалась в приобретении телег, лошадей и изготовлению зажигательных бомб. Для этого на ближайшую ярмарку был отправлен человек, закупивший 70 «шапок». Как мне кажется, идеально подходили украинские соломенные шляпы. В них упаковывался шар горючего материала, вставлялся медленногорящий запал, и конструкция подбрасывалась под крышу дома. Пока пламя доходило до основного заряда, пока крыша расходилась-занималась, фаерстартер уже с час как сидел в людном кабаке и довольно вызывающе широко выпивал и закусывал. Если будут вопросы — то вот десятки свидетелей, что он пришёл за час до начала пожара. Ещё из оружия были взяты с собой несколько мушкетов на крайний случай. Но с ними было много возни, так как при въезде в населённый пункт с присутствием армии или полиции приходилось за городом делать на скорую руку схрон. Известен только один случай использования. 19-летний террорист Ротушенка в степях у города Лубны самовольно вышел на большую дорогу, застрелил проезжающего гражданина и по мелочи обобрал труп.

Пожары были устроены в Глухове, Козельце, Нежине и особенно много в Бахмуте. В конце концов тамошний городской глава приказал даже всю солому с крыш снять. Из московской группы атамана Полея захватить никого не удалось, поэтому показаний преступников нет. В расчётное время операции случилось много пожаров, подозрительно много, но доказать, что это были именно поджоги городским властям пока не удавалось. Обычно после пожара следствие определяло предположительный эпицентр и начинало очень жёстко добиваться признания у жильцов подозрительного дома. На дыбу поднимали и секли розгами, но те божились, что правила пожарной безопасности соблюдались безукоризненно, хотя потом некоторые признавались в неряшливом обращении с огнём (забыл свечу в погребце и т.п.).

Самые близкие к Кремлю пожары был на Остоженке и Пречистенке, но всегородского полыхания не случилось. Пока изучались подходы и способы к чему-то более серьёзному, бригаден-атаман со скуки иль от мании величия написал подмётное письмо со смутными угрозами в адрес властей, подписался «Кирилл Лаврентьев» и подметнул его к магистрату. Это сразу перевернуло всё дело. Письмо дало понять, что в городе орудует в р а г . Была привлечена Тайная канцелярия, приехал сам Ушаков, а число караулов и сторожевых ночных патрулей умножено. Бдительные граждане даже поймали за городом «Кирилла Лаврентьева» и второго поджигальщика «из отставных солдат». Так как за городом полицмейстерских контор ещё не существовало, то задержанных сдали в караулку местного завода и понеслись докладывать в Москву об успехе. Но когда уже полетели рапорта по инстанциям, задержанные были точно опознаны как добронравные проезжие иноземцы Карл-Иоганн Грабе и Иоганн Фохт. Но бандиты, похоже, из Москвы ушли после поднятого шума.

В Малороссии было задержано несколько человек, и на момент составления дошедших до нас документов на ещё нескольких были получены достаточно хорошие ориентировки, под пыткой, разумеется. Что интересно, в Бахмуте одного поджигателя выдала именно нарочитая хохлацкость, а всё потому, потому что город сей был отдан на поселение сербским гусарам и болтаться «по соляному заводу меж полатей, чернорусому, вкруг остриженному по хохлацки» украинцу не полагалось. Верный глаз капральши Анны Арцыбашевой приметил подозрительного человека, оказавшегося польской нации гражданином Михайлом Рейндтом, уроженцем города Меджибожа (ныне Хмельницкая область), пришедшего в террористическую группу «по публикациям из города Львова о зажигании российских городов».

Обратный переход через Днепр в Польшу был назначен на конец октября и прошёл успешно (для тех, кто вообще явился назад). Что примечательно, на польском берегу несколько дней дежурили вооруженные отряды шляхты, на тот случай, если за террористами будет погоня, ведь ни русские, ни поляки на неприкосновенность границ не обращали никакого внимания, в ту же Ветку бывали экспедиции по отлову беглых и дезертиров. О судьбе задержанных террористов сведений нет. Исходя из нравов эпохи это пожизненная ссылка в Сибирь с сечением розгами.

Что для меня странно и непонятно, но все задержанные дают самые разные показания об оплате своих услуг.
— пятьдесят талеров авансом и обещали пятьсот по возращении;
— дали по двести рублей на каждого из группы;
— дали на руки перед выходом 1 рубль 70 копеек.
Верхняя цифра кажется мне безумной, 550 талеров простому разбойнику? Двести ещё туда-сюда, особеено если ты какой-нибудь мелкий командирчик.. Но вот рупь-семьдесат, это что, суточные? При всей дешевизне украинского продовольствия они же не со своего участка кормились, им надо было по трактирам обедать, в постоялых домах или на квартирах сообщников жить подолгу…

Когда русский корпус Николая Репнина уже подходил к Рейну, начались мирные переговоры, завершившие эту войну, поэтому дальнейшего развития поджигательные рейды на Русь не получили. В Семилетнюю же войну французы были на нашей стороне, а Фридрих II прибёг к задействованию старообрядцев поморских, дабы они устроили какой-то бунт, волнения, но не откровенные террористические поджоги. Эта попытка была спецслужбами России раскрыта и пресечена.