Крысова тропа. Как начинались коррупционные дела в Конаковском районе

В поле зрения правоохранительных органов Виктор Николаевич Крысов попал давно. Писались жалобы на его противоправные действия, но всё возвращалось на круги своя, к нему. Почему? Ответ на вопрос, конечно, в специфике района.

Как профессиональный историк, в 14 лет пришедший в Общество охраны памятников истории и культуры и с тех пор не изменявший краеведению, я не мог не изучать уникальные места Конаковского района. Помню, в конце восьмидесятых годов  друзья из речной милиции решили сделать мне подарок: показать тихие заводи плёсов Иваньковского водохранилища. Пригласил Мишу Петрова, писателя и краеведа. Грустные ходили мы по фундаменту некогда барского дома барона Корфа в селе Едимоново, где бывали и Менделеев, и Верещагин и откуда пошли знаменитые пошехонские сыры. Стояли на Святой горке, где когда-то так же стояла Анна Кашинская, провожая прощальным взором своего мужа в Золотую Орду. Через год поездку удалось повторить, и с Женей Малышевым мы сделали фильм о Корчеве. Город-то не затоплен! Он просто стерт с лица земли. Никогда не забуду, как ходил по улицам исчезнувшего города с планом в руках и отмечал эти самые улицы. Они четко просматривались по аллеям деревьев, а точкой отсчета было здание почты, где теперь речной створ.

Потом была долгая беседа с жителем Корчевы, уникальным человеком Олегом Шинкаренко. Уже и не помню его отчества, но рассказ запомнил до мельчайших подробностей. Мудрый, интеллигентный  старый человек, а с какими юношескими красками рассказывал он о Корчеве: «Каждый вечер бегали на кладбище слушать соловьев, у каждого был свой, и если запевали парой, то можно было и поцеловать девушку, чей соловей запел. Замков в городе не знали, воровство было исключено вообще. На весь город было два велосипеда. И пьяниц было двое: Мясищев и Ширинкин». Когда  вспоминаю этот рассказ, умиляюсь и отмечаю, что вот двое пьяниц из Корчевы взяли и шагнули через время в двадцать первый век.

К чему это рассказываю? А к жизненной тропе. Какая у тебя, человека, подоснова, туда ты по жизни и пойдешь. Или мудрой тропой Шинкаренко, аллея которого, посаженная им с сыном, украшает Конаково, или тропой крысовой.

 Я не знаю другого района России, который был бы более криминализирован и коррумпирован,  чем Конаковский. Глав поселений отстреливают, как зайцев, сотрудников МВД – тоже. Чего стоит одно только убийство Никитина, возглавлявшего местный «шестой» отдел и – до кучи –«крышевавшего» городской рынок. Прокуроры менялись как перчатки, не выдерживая или соблазна, или мощнейшего пресса, как криминала, так и начальства.

Показательный случай: за день до суда над бывшей руководительницей местной госрегистрации к ней приходит государственный обвинитель и успокаивает: «Да брось ты, Ирина, переживать, всё будет хорошо!». К чести областного начальства, через два дня этот сотрудник был уволен. Представляю, эдак за день до приговора приходит к Крысову в камеру государственный обвинитель  и заявляет: «Да брось ты, Витек, переживать, не c..ы  в компот, там повар моет ноги. Всё будет о кей!». Дошло до того, что покойному «вору в законе» Япончику был куплен участок земли в угодьях особо охраняемой территории президентского комплекса «Завидово», недалеко от дома Вики Цыгановой. Правда, ФСО быстро «чухнулось» и быстро исправило, скажем так, этот «легкий казус».

А еще начиналась подготовительная работа по проекту «Пропал без вести» известного тверского медиамагната, чей большой интерес есть в Конаковском районе. Однажды с Галей Жевновой мы разыграли маленький спектакль. Якобы как муж и жена приехали в какой-то там лодочно-моторный кооператив «Глобус» с целью покупки местечка для своей моторки. Кооператив в нескольких километрах от резиденции президента страны. Нас не спрашивали, кто мы. Четко предложили место. А можно прикупить и числящийся по бумагам «сарайчик» для лодочных принадлежностей: двухэтажный особняк на сваях в воде с уже присвоенным кадастровым земельным(!) номером.

О подобном можно говорить до бесконечности. Вот почему, когда пришло время «уйти» Михаилу Ивановичу Поповичу, то ситуация с кандидатурой нового главы района особо не напрягалась. Логика и философия жизни, как нигде, проявились особенно четко именно здесь. Главный фактор этой философии жизни – среда. Она, криминально-коррупционная, не приняла бы как инородное и чужеродное тело,  скажем к примеру,  Святослава Бэлзу. Однозначно, что он не мог стать главой района по определению. Среда не приняла бы его. Она принимала только своих. С какой фамилией – не важно.  Важно, с каким нутром. Подходит – значит возьмет. Так Крысов стал главой района по определению. И, забегая вперед, скажем, что вписался мастерски, если применимо это слово.

Обещаний было роздано много, обязательств взято еще больше. Вперемежку с откровенным цинизмом. Выдавая себя за большого ученого-агрария, Крысов широко рекламировал свои научные изыскания по поводу завоза на руководимую им птицефабрику особого рода навозных червей. «Ни запаха, ни отходов – ничего не будет в окрестностях фабрики, мед, да и только», – вещал он своим избирателям, планируя между тем закрытие фабрики. «Я специально стал директором управляющей компании, чтобы улучшить вашу жилищно-коммунальную жизнь», –  глаголил своим односельчанам Крысов, планируя между тем оттяпать у них квартиры. И сделал! Будучи и директором птицефабрики, и главой поселения, и директором управляющей компании одновременно, он подмял под себя практически всё. Первое, что стал делать, – «улучшать» жилищно-коммунальную жизнь односельчан. Конкретно – лишил их права собственности на квартиры, в которых они проживали десятки лет. То есть акционерному обществу, фабрике, принадлежал и жилищный фонд села, а это двух-трех-пятиэтажные дома. А раз так, дорогие работники и акционеры, выкупайте-ка свои квартирки по рыночной цене! Сейчас вышеназванная деятельность Крысова вылезает в очередное уголовное дело, хотя пока есть одно существенное «но» – не осталось ни одного документика как по делам фабрики в этом вопросе, так и в управляющей компании. Всё уничтожено Крысовым, и сейчас оперативниками проводится колоссальная работа по воссозданию как этой процедуры, так и всей деятельности Крысова в сфере ЖКХ.

Однако всё это было прелюдией к тому главному делу, ради которого Крысов и стал главой района. Если коротко, то поясняется просто: обогащение за счет захвата земельных участков у работников фабрики. Поясняем: птицефабрике в селе Мокшино принадлежало большое количество земельных угодий. От трассы Москва – Петербург и до базы отдыха дипломатического корпуса. Это так, грубо. Многие сотни гектаров. Фабрика сеяла там зерновые, клевер, сажала картофель – в общем, всё то, что нужно птицеводству. Места шикарные с точки зрения строительства вилл, коттеджей и баз отдыха. Значит, стратегическая цель Крысова – уничтожить фабрику, чтобы не воняла, завладеть землей и потом продавать ее или распорядиться с максимальной для себя выгодой. Всё срослось. Фабрику развалил, квартиры не перевел в муниципальную собственность, а вот земля… О ней – чуть позже. Пока лишь добавим, что только недавно в Клину прекратили продавать яйца с машин под брендом Завидовской птицефабрики. Парадокс: на фабрике несколько лет нет ни одной курочки, а яички за наличный расчет и без  документов продаются. Видимо, кому-то было выгодно сбывать свою  неучтенную продукцию, но самому не светиться.  А также говорить спасибо за бескорыстно предоставленный бренд.

И всё же, что с землей? Она выделена в участки, размежевана, в свет вышло постановление главы Конаковского района о выдаче свидетельств государственного образца о праве собственности на землю работникам птицефабрики. Забегая вперед, скажу, что постановление до сих пор не отменено, оно реально действующее. Значит, вопрос простой: бери свидетельство и владей землей, как тебе заблагорассудится. Так-то оно так, да вот только земли-то у людей нет! Несколько сотен бывших работников фабрики, оставшихся без средств к существованию после закрытия фабрики, остались еще и без своей законной земли. Каждый участок – это миллионы долларов.  Как такое могло случиться? В этом мы и попытались разобраться.

 Первая информация о земельных махинациях Крысова стала приходить еще лет шесть-семь назад. Были многочисленные жалобы жителей села Мокшино по поводу махинаций главы поселения Крысова с землей, но у правоохранительных органов как-то всё не доходили руки до крупномасштабной проверки. Но как только при областном УВД был создан отдел по борьбе с коррупцией в органах государственной власти, первым же делом начальник отдела Дмитрий Назаров занялся Конаковским районом. Так изначально стала накапливаться информация по Крысову. На его счастье, отдел расформировали, он принял это как сигнал к вседозволенности и понял, что может оставаться безнаказанным в любом деле.

К сожалению, механизм жалоб, проверок и действий или бездействий остался прежним. В отдельном материале мы расскажем о жительнице села Безбородово, у которой Крысов лично отнимал участок земли на берегу Волги – ее родной, наследственный, где она родилась, выросла и имела все документы на участок. А просто нужно было больше земли на берегу для причала ее соседу москвичу, вот и всё. «Тебе хватит и метр на два», – на пороге ее дома заявлял Крысов, и куда бы она ни жаловалась, с этими жалобами к ней приходил Крысов и показывал их ей, нагло ухмыляясь.

Крысов делает следующее: вечером в конторе фабрики собирает людей, которые имеют право на участок, приглашает троих близлежащих нотариусов, и народу дают на подпись кипу бумаг, поясняя при этом, что они подписывают отказ от своей доли в имуществе фабрики (здание гаража, цеха и т.д.),  за что сейчас получат деньги. И получали каких-то 20-30 тысяч рублей. Бумаг было много. На тех, кто был подотошнее и пытался прочесть подписываемое, начиналось мощнейшее давление: крики, вырывание документов, угрозы и т.д. С теми, кто отказывался подписывать, начинался интенсивный прессинг. Его проводил уже сам Крысов. Угрозы, увольнения делались здесь же. Мне известны случаи, когда к уволенным работникам фабрики, вынужденным уехать из-за угроз в Тверь, приходил Крысов и продолжал давить, чтобы они подписывали отказную. Не подписали. И всё равно остались без земли. В итоге все эти участки земли перешли в распоряжение каких-то троих юнцов из соседней области, ну а потом в соответствующие фирмы, которые и стали там мощно и интенсивно строить.

Подделок, приписок в этих документах тьма. Вопрос: как земельный участок умершего попал к этим подставным лицам? С десяток жителей села Мокшино, не подписавших ни одной бумаги и не успевших вступить в наследство за недавно умерших родителей, так и не увидели ничего: ни свидетельства о собственности, ни юридически оформленного факта вступления в наследство за умершего, ни подписанной ими доверенности тем юнцам, ни своей земельки – в общем, ничего. Что подписывай, что не подписывай – результат один. Людей обворовали.

Крайне приблизительно подсчитали: где-то на 450 миллионов долларов было хапнуто крысовской командой земли. Нагло, цинично, бессовестно, на глазах у всех. В 100 километрах от столицы, в 5 километрах от резиденции президента. Когда мы несколько лет назад стали работать над этой фактурой, то, честно говоря, волосы вставали дыбом от простого вопроса: а как это можно? Ведь приезжали нотариусы – как они пошли на это? Люди жалуются в прокуратуру – все жалобы приходят к Крысову, люди пишут в суд – Крысов показывает им эти заявления, люди идут за свидетельством на землю – кто не подписывал ничего, их посылают подальше. Что это – круговая преступная порука, цинизм местной  власти, безнаказанность Крысова или всё это, вместе взятое?

Так или иначе, но всему приходит свое время. Вот этого-то Крысов и не учел. «В поле зрения правоохранительных органов Виктор Николаевич Крысов попал давно», – начали мы свой материал. И это факт. Как известно, количество всегда перерастает в качество. А у того, кто это количество творит, от безнаказанности появляется вседозволенность.

Когда фактура на Крысова стала доходить до самых верхов, а по-другому и не должно было быть, ибо здесь, в районе, резиденция президента, то вопрос по Крысову стал рассматриваться уже несколько в иной плоскости. В плоскости подрыва национальной безопасности. Она, государственная безопасность, как известно, включает в себя и вопросы внутренней жизни государства: внутреннюю политику, стабильность, доверие и недоверие к власти, соблюдение законности и т.д. Крысов своим поведением стал это подрывать. Практически он создал государство в государстве, совершенно забывая, что всё-таки в государстве есть ещё и народ. В идеале на него надо смотреть всегда, а не иногда. Крысов не делал даже этого. Отдельные, как теперь говорят, «косяки» у Крысова проходили, но целостная «косячья» политика однозначно пройти не могла. Этого он не учел, хотя мог бы. В Конаково приезжали Бастрыкин, Нургалиев, интерес к фигуре Крысова был, но он уже не мог остановиться.

Когда лет семь назад в областной прессе стали появляться мои материалы о беспределе в Конаковском районе, то жители района стали выходить на меня, считая, что пресса – это, наверное, последний защитник их интересов. Так несколько лет назад и выросла эта тема о захвате Крысовым земли у своих работников. Приехал, встретился с жителями села. Поговорили. Картина нарисовалась. В следующий приезд ко мне пришли человек тридцать, обворованных Крысовым. С документами, копиями, оригиналами, много чего было: и слезы, и проклятья Крысову. Хромые, убогие, ветераны войны – никого не щадил Крысов, отнимая землю. 130 человек, с кем я успел встретиться в те дни, теперь готовы идти в суд и как потерпевшие, и как свидетели. Как потерпевшие – что их «кинул» Крысов, как свидетели – если на меня будет подан иск о защите чести и достоинства Крысова. Вместе эту честь на суде и поищем. Одному, двоим рот можно заткнуть, тремстам – навряд ли. Да и с позиции правоохранительных органов дело-то сделано, земля отнята. Факт налицо.

Как только стало известно о нашей суете в Мокшино, мне передали, что со мной хочет встретиться Крысов. Передал человек, хорошо мне знакомый, засвеченный в городе, имя его постоянно на слуху. Сначала выяснил мою позицию по этому вопросу, потом через два дня сообщил, что Крысов очень хочет меня видеть. Приехал в Конаково, пришел в кабинет, изложил свою позицию. Просто, ясно, доходчиво. Что он вор, что кинул людей, что офицеры, потеряв честь, стреляются, что глава района, не выполняющий своих обязательств перед своими избирателями, не созидающий, а разрушающий, должен уйти, покаявшись перед народом и отдав им украденное.

Через день мне назначается встреча в кафе «Зеркало». Слушаю Крысова: «Давай закроем тему земли. Что тебе нужно – деньги, машину?».  «Да ничего», – отвечаю. «Я знаю, что тебе нужно». – «Что?» – «Работа. Дело к пенсии. Я ехал и думал об этом дорогой. Созвонился, проконсультировался. Самое лучшее – идти председателем районной избирательной комиссии, ТИКа. Всё сделаем, только не суйся больше в эту тему». Звонит Песенко: «Привет! Что делаешь? Совещание? Через 15 минут буду, никаких совещаний». Я отказываюсь, но он всё равно потом уезжает на встречу с председателем областной избирательной комиссии.

А пока начинается новая тема: «Предлагаю тебе издавать новую газету. Буду финансировать. Деньги дам хорошие. Это как раз твое». – «Да не совсем мое, – отвечаю. – Да, я член Союза журналистов, редактирую областную газету, пишу, но в отличие от многих пишу, что хочу, когда хочу и ни от кого не зависим. А потому и имею право, если есть желание, послать любого куда угодно, да и в любое место к Боре Моисееву. Это у тебя вожди Гипербореи сидят на торжествах по правую руку, зато и пишут, что ты им скажешь. Конечно, бескорыстно. Так что своей позицией я горжусь, и всё тут. А для проституции в журналистике у нас и молодых хватает. А что ты вообще хочешь?» – «Да понимаешь, что делают из партии! Посмотри – казарму! Назначили Римдзенка. У нас что, рота, полк? Насаждают силовиков в руководство – что, армия здесь?» – «Да я как-то об этом не думал. А чем тебе Римдзенок плох? Насколько мне известно, с ним встречался Путин, ни в чем худом не замечен, район у него был на хорошем счету. Да, силовик, а кому сейчас верить-то осталось? Наверное, для этого как раз и ставят». – «Да Бог с ним, с Римдзенком. Будешь издавать газету или в своей печатать?» – «Я что-то не понял. Вроде районную организацию возглавляешь в этой партии, а на нее бочку катишь». – «Ну ладно, нет  так нет. Другие найдутся».

Через полчаса – встреча. На площади Гагарина. За большим старым автобусным павильоном, куда бомжи ходят в туалет. «В общем, так. Песенко сказал, хоть завтра в Лесной район, оттуда переведем потом в Тверь». Отвечаю: «Для тебя-то, что я буду в Лесном районе, ой как хорошо, подальше упрячешь ретивого журналиста. Так что, Виктор Николаевич, езжай лучше ты, хоть домой, хоть в одно место к Пьеру Нарциссу».

На следующий день я снова в Конаковском районе. Предполагая всякое, взял с собой, скажем так, двоих ребят с юридическим образованием. Шел большой сбор фактического материала. Через день – звонок от Крысова: «Мы что, не договорились?» – «Нет». – «Приезжай к 14.00 в «Кнакер». – «Не поеду». – «Тогда ко мне в кабинет». – «Тоже не поеду». – «А где встретимся?» – «Приеду, скажу». Основательно подготовившись к встрече и обезопасив себя, приезжаю в Конаково, звоню. «К 15.00 приезжай к Дому культуры «Современник», – был ответ Крысова.

Приезжаю, жду. Подъезжает Крысов, начинает меня ждать с задней стороны Дома культуры, куда обычно бомжи ходят в туалет (и любит же эти места!). Встретились, он сразу в атаку. «Скажите, что вы от меня хотите?» – громко-прегромко начинает орать Крысов. На секунду опешив и быстро взяв себя в руки, демонстративно наклоняюсь к его нагрудному карману и что есть мочи ору туда: «Это вы меня сюда зачем-то позвали, товарищ! Что вам от меня надо, товарищ? У вас с ориентацией всё в порядке, товарищ? Что вы всё время назначаете мне встречи в глухих местах – домогаетесь, что ли, товарищ?» Крысов опешил. Подошел щеголеватый молодой человек в безукоризненном костюме. «Мой водитель», – бросил Крысов. «Водитель сел не на водительское кресло и начал с чем-то манипулировать в руках. Всё окончательно становилось на свое место. Когда манипуляции закончились,  я произнес еще громче: «Виктор Николаевич, дорогу в одно место к Пьеру Нарциссу ты уже знаешь, так что чеши туда прямым ходом. Ты обязательств дал на целый район и ни одного не выполнил, сотни людей обокрал, отнял последнее, поэтому у тебя ни чести офицерской, ни просто человеческой порядочности нет. Не в этом, так в другом, но «спалишься» обязательно. Так что с этой встречи я уйду первым, чтобы дать тебе еще раз понять, кто ты, и говорить с тобой тошно». Так получилось, что, не зная «выкрутасов» вокруг Дома культуры, я его обогнул с другой стороны и оказался сзади машины Крысова. Подъехали к светофору. На красном свете Крысов вышел из машины и подошел ко мне. Я опустил стекло. «Ты горько пожалеешь, что покинул место», – были его последние слова, которые я слышал от него.

Где-то через неделю на Тверском проспекте ко мне подошли двое. «Понимаешь, Александр, мы ничего тебе худого не желаем, что ты в районе делаешь, знаем, это твои дела. Просто предупреждаем: тебя заказали. Не на «мочилово», нет. Тебе в машину подбросят на заправке справа, перед поворотом в город, наркоту, на въезде слева – «пушку». – «Ребята, а может быть, вы от него? Просто хотите, чтобы я легко уехал с района – и всё?». Они засмеялись. Один сказал: «Он, сволочь, моего отца с фабрики «кинул» на участок, а я рассчитывал хату в Твери купить. Через нашего шефа тебя заказали. Мы были на толковище. Не веришь – твое дело. Пистолет будет в разобранном виде, в серой шерстяной тряпке. Вопросы есть?» – «Есть. А если со мной в машине люди?» – «Проколют два колеса по одной стороне, будешь возиться долго, пойдете в туалет, кафе – всё продумано. И менты в деле, и еще кое-кто. Главное – «загасить» тебя на территории района. Тебе решать». Всё становилось похожим на правду. Пришлось основательно советоваться. «Лучше уехать», – посоветовали добрые люди. «Он всё равно под колпаком и проявится в чем-то преступном», – резюмировали они.

 Так я на год исчез из Твери, уехав в далекую глубинку. Там и узнал про новый крысовский финт о 45 миллионах. Всё сбывается, всё встает на свои места. Вот и размышляю: выполняй Крысов свои обязательства перед избирателями-односельчанами – глядишь, жил бы дальше, как в песне. Ведь каждому хочется, чтобы о нем слагали оные. Хотя для случая с Крысовым песня была уже  написана, помните:

На деревне расставания идут,

Провожают председателя в нарсуд,

Всей деревней насушили сухарей,

А возвращайся, председатель, поскорей.

Незадача – не будут жители Мокшино сушить Крысову сухари, ибо ободрал он их как липку.

Но всё же о серьезном. Почему я взялся за эту тему, не покидающую меня вот уже несколько лет? Наверное, потому, что здесь столкнулись две системы мировоззрения. Он, Крысов, искренне не понимает мою, я же не понимаю и напрочь отвергаю его жизненную позицию, мировоззрение и смысл жизни. Моя мать, полуграмотная тамбовская женщина, подростком ходившая в годы войны по деревням в поисках милостыни, когда дед был на фронте, и которая 50 лет отработала на керамическом заводе в Перемерках, часто говорила мне и моим друзьям, которых кормила досыта, так как боязнь голода у нее была до самой смерти: «Ребятки, радуйтесь тому, что Господь послал, и никогда не берите чужого. Радуйтесь, что на столе осетрина, не меньше радуйтесь, что на столе чугунок с картошкой и больше ничего. Не считайте, что вы выше других и умнее других, самый большой грех человека – гордыня. А от него и всё остальное – и спесь, и чванство, и кто  Я». «Кто широко шагает, тот всегда рвет порчины», – иногда говорила она. И мне советовала не лезть в начальство. «Смотри, куда наступаешь! – как-то раз закричала она на меня, когда мы шли с ней по лесной тропинке. И улыбнулась: – Посмотри вниз – не видишь, как травинка росинку пьет? Плохо, что не видишь красивого в жизни. Так и по человеку пройтись можно. А он человек, и ему тоже пить хочется. Считайся с этим». Это ее мудрость, это ее мировоззрение, ее позиция. Я – ее сын. Почему и не могу быть с Крысовым рядом, а только по другую сторону.

«А не хочешь посмотреть Крысову в глаза, да и вообще на него?» – спросили меня опера, занимавшиеся делами Крысова. «Да не было таких мыслей», – отвечаю. «Пойдем 8 ноября, посмотришь процесс. Кто его знает, земельные дела в разработке и перспективные, может, и свидетелем придется быть, будешь хоть знать, как себя вести», –  отвечали мне служивые. Так я оказался на процессе Крысова.

Похудевший, заискивающие глазки… Встретились взглядом, он мне улыбнулся. Через адвоката в перерыве передал ему привет. Чтобы знал, что мы его помним, «любим и скорбим». Слева от меня сидела женщина, читала, видимо, Библию – видел, как типографски напечатаны страницы, в два столбца. В обеденный перерыв подошла и попросила разговора. Он был мгновенный, стремительный, этот разговор. И закончился ошеломляюще: «Чтобы ваши дети и внуки завтра ослепли» – было ее резюме в ответ на мое мнение о подсудимом Крысове. Оказывается, это была его жена, хотя, в общем-то, не в этом дело. Дело в мышлении. А оно – крысовское.

Отъехали от суда, остановились, рассуждаем о произошедшем. Опер, еще не старый, но явно мудрый и опытный человек, слышавший весь разговор, вдруг тихо сказал: «Сколько живу, сколько работаю с людьми – и с золотом, и с дерьмом,  всё не перестаю удивляться людскому раздвоению и двойным стандартам. Читала Библию в зале, я видел, явно просила у Господа помощи, чтобы не осудили мужа. Молила, наверное, что детки на время осиротеют и что если осудят, то будет плохо и деткам, и ей. А она в молитвах об обворованных детях не думала, с родителей которых ее муж снял три шкуры? Им что, сладко, что остались без всего? Не коттедж у Крысова – вилла, самая большая в Конаково. Видел, на каком джипе приехала в суд. А еще есть джипы «Прадо» и «Инфинити 56». Что, на оклад построено и куплено? Про обворованных детей не думает, а вот чтобы сменить виллу на «хрущевку» и «Прадо» на рейсовый автобус – это маячит. Ведь просит у Господа не по справедливости сделать, а по хотению. Рассчитывает, что он одноглазый, что ли?»

Возражать не стал, нечего. Знаю доподлинно одно, так как отслежено следующее: крысовской стороной отпущено 5 миллионов долларов на формирование положительного образа Крысова в СМИ. Решено показывать его как жертву беззакония и что кому-то понадобилось его место. Эти деньги предназначаются еще кое на что, о чем пока умолчим. За руку не ловили, да и не наше это дело. Дождемся приговора и окончания следствия по другим делам Крысова. Потом и поговорим.

                                                     АЛЕКСАНДР БОРОДЕЙКО, независимый журналист.