«Мы – лишь проводники воли Божьей»: детский онколог Игорь Долгополов о смысле профессии и развитии педиатрии в Тверской области
В эксклюзивном интервью порталу Tverigrad.ru врач рассказал о переезде из Москвы в Тверскую область, о роли Бога в работе медика и о том, почему любит Родину.
Детский онколог, профессор кафедры педиатрии ТвГМУ, доктор медицинских наук Игорь Долгополов – новая фигура в Тверской области. Будучи коренным москвичом и полностью состоявшимся в профессии специалистом, 1,5 года назад, когда в мире свирепствовала пандемия коронавируса, решил переехать в наш регион, приняв приглашение своего коллеги возглавить кафедру педиатрии Тверского государственного медуниверситета. С 2023 года Игорь Станиславович также работает в Детской областной клинической больнице на ставке онколога и в должности заместителя главного врача.
Наш корреспондент побеседовал с медиком о том, как улучшить ситуацию с медицинской помощью детям вообще и с онкологической в частности, как вырастить кадры в здравоохранении, как долго ждать помощи юным пациентам с подозрением на рак и почему на всё воля Божья.
Имперское мышление и эффективное лечение
В начале разговора Игорь Долгополов сразу признаётся, что считает себя человеком советской эпохи, рождённым и воспитанным в СССР. «Вы знаете, я вообще не делю страну на метрополию и провинцию, на удельные княжества так сказать. Родина позвала – поехал в другой регион», – обозначает Игорь Станиславович. Он считает свою страну единой и неделимой.
Врач уверен, что не столь важно, где ты живёшь, важно, что делаешь для страны и людей. Когда ему от коллеги поступило предложение возглавить кафедру педиатрии в Тверском медицинском университете, Игорь Долгополов засомневался. Всё-таки это, мягко сказать, нарушало привычный уклад жизни. Но затем, посоветовавшись внутри семьи, решились на такой шаг. Перевели троих детей из московской школы в Городенскую православную гимназию в Конаковском районе, где и поселились.
– И всё как-то споро получалось, всё шло, как будто Господь вёл. Хотелось преподавать не только в Москве. В столице много врачей, учёных, докторов наук и академиков. В Тверской области закономерно меньше «светил науки». А хотелось бы, чтобы регионы не отличались от столицы. И это возможно. К примеру, впервые клеточную селекцию провели не в столице Германии, а в немецком в городе Тюбингене (один из старейших университетских городов, примерно треть населения города – студенты. – Ред.), где я стажировался, – делится доктор наук.
Игорь Долгополов – коренной москвич. В 1994 году окончил Первый Московский государственный медицинский университет имени Сеченова, 22 года работал в НИИ Детской онкологии и гематологии имени Блохина, много лет учился и работал за границей. И себя он называет государственным человеком и представителем того типа людей, о которых принято говорить: «Кто в молодости не был либералом – у того нет сердца, кто в зрелости не стал консерватором – у того нет ума». Эту фразу приписывают Черчиллю, впрочем кто это сказал в действительности – не столь важно. Игорь Станиславович подчёркивает, что до сих пор воспринимает страну как Союз – в Белоруссии проходил срочную службу, поддерживает дружбу с коллегами из Средней Азии, Грузии, Прибалтики, Молдавии и т. д.
– И не жалею, что сейчас работаю в Твери. Давно хотел преподавать, а тут получил такую возможность. В какой-то момент наступает пора передавать знания. Я их копил почти 30 лет. Мне есть, что сказать по очень специфическим дисциплинам – детская онкология, детская гематология, иммунология, трансплантация органов и тканей. Этих дисциплин пока нет в программах вузов. Но это активно развивающиеся и наукоёмкие сферы. Представьте, у нас в стране команд, которые занимаются трансплантацией органов меньше, чем министров в правительстве. А преподавателей этих дисциплин почти совсем нет, – поделился Игорь Долгополов. – Утерянные знания нельзя восстановить, их можно только обрести заново. Это очень долгий процесс, занимающий порой столько же времени, сколько было нужно для приобретения.
Игорь Долгополов полагает, что специалисту своего дела важно иногда выходить из зоны комфорта. Это помогает не «забронзоветь» и приобрести новые знания. Врач привёл пример очень состоятельного человека, с которым познакомился в молодости на конгрессе в Голландии. Каждые 5 лет тот менял профессию: сначала производил чипы, потом занялся медицинским оборудованием. И везде достигал максимального результата.
– Конечно, пройдёт ещё 10 лет, и я не смогу выйти из своей зоны комфорта, возраст не тот, болезни… Но сейчас, пока могу, нужно двигаться вперёд, – поделился Игорь Станиславович.
Выход из зоны комфорта может быть и в науке. Профессор считает, что московские вузы не могут обеспечить специалистами всю страну, и у Тверского медуниверситета есть потенциал для развития. Необходима «свежая струя» знаний, дискуссия людей с разными взглядами из медицинских учреждений разного уровня. Например, в последнее время в Детской областной клинической больнице проходит всё больше конференций с федеральными спикерами. Коллеги, единомышленники медицинского мира охотно откликаются на просьбы поделиться своими знаниями. «Мне кажется, это полезно… Важно влить немного новой крови, создать движение», – подчёркивает врач.
Это страшное слово – «рак»
С конца XX века в большинстве стран со зрелыми системами здравоохранения онкология вышла на первое место среди причин смерти, обогнав сердечно-сосудистые заболевания. Количество тех, кто умер от рака практически не изменилось, а вот число «сердечников» стало меньше. Профилактика инфарктов и инсультов разработана и доказала свою эффективность, а в сфере онкологии такая практика ещё только развивается.
Игорь Долгополов специализируется на детской онкологии и десятилетиями занимается этой темой. И кандидатскую, и докторскую он посвятил проблемам высокодозной химиотерапии и пересадки стволовых клеток.
И я не мог не задать вопрос:
– Известно ли точно, от чего возникает рак у детей?
– В педиатрической практике – это нечастая болезнь, орфанная, т.е. редкая. Встречается у 150-160 детей на миллион. Но её опасность определяется не частотой, а уровнем смертности от этой патологии и влиянием на систему здравоохранения и общество. Среди гибели от болезней у детей от 0 до 18 лет опухоли занимают первое место. Надо понимать, что болезни – лишь незначительный процент среди причин гибели детей, таких как несчастные случаи и пр. Причина детского рака до сих пор не ясна. У 1-2% – точно генетические причины, которые прослеживаются в семьях, среди родственников. Подавляющее же большинство опухолей – «несчастный случай», необъяснимый на данном этапе развития науки.
При этом реальной профилактики большинства детских раков нет. Помогает только онкологическая настороженность. Чем раньше «поймали» страшную болезнь, тем эффективнее лечение. У взрослых различные виды злокачественных опухолей встречаются значительно чаще, чем у детей. Причём чем старше человек, тем вероятность онкологического заболевания выше. Пик заболеваемости приходится на возраст 55-70 лет, поэтому, как выразился Долгополов: «Все люди доживают до своего рака, если не умрут раньше от других причин».
Один из методов лечения в онкологии – трансплантация стволовых клеток, содержащихся в костном мозге, чтобы заменить повреждённые. В Твери будут заниматься изучением стволовых клеток на базе недавно открывшегося в медуниверситете Института персонифицированной онкологии, где планируют создать специализированную лабораторию.
– Игорь Станиславович, а возможно ли создать в Твери онкоцентр для лечения юных пациентов?
– Непростой вопрос насчёт центра онкопомощи для детей в Тверском регионе, – морщит лоб Игорь Долгополов. – Целесообразнее думать о создании межрегионального центра. Объясню почему. В Тверской области за год выявляется где-то 25-30 новых случаев злокачественных детских опухолей. По человеческим меркам и один ребёнок с таким заболеванием – это очень много, особенно если это твой ребёнок. Но этого мало для создания онкоцентра. Онкоцентр – это отдельная, наукоёмкая структура. Там должен быть банк костного мозга с жидким азотом, с замороженными образцами тканей, современная служба крови, лаборатория молекулярной генетики, иммунология, отделение экстракорпоральных методов терапии. Вокруг одного больного ребёнка – минимум 18 специалистов.
При этом речь идёт о всех типах опухолей от острого лейкоза и лимфомы до опухолей головного мозга. Глобально все детские опухоли можно разделить на 12 групп, опираясь на их происхождение. Для каждой из групп требуются свои особенные подходы, оборудование, команды специалистов. Невозможно научить детского онколога одинаково хорошо лечить болезни крови и, скажем, опухоли кости или центральной нервной системы. Кроме того, для каждого раздела детской онкологии нужны свои специализированные лекарства, медицинские изделия. И они должны быть в наличии в медицинском учреждении постоянно.
В добавок к этому мой собеседник вспоминает опыт европейских стран, которые в 80-е годы ХХ века закрывали отделения пересадки костного мозга, где делали меньше 10 трансплантаций в год. Анализ показал, что смертность там достоверно выше, чем в больших отделениях. Врачи просто не могут приобрести необходимые опыт и навыки из-за небольшого потока пациентов.
– Мы идём другим путём – поддерживаем и укрепляем связи с федеральными центрами. Т.е. мы должны здесь стабилизировать состояние пациента, для чего также требуются специалисты с хорошей подготовкой, глубоким пониманием проблемы. Так, чтобы потом уже в федеральной больнице прямо «с колёс» начали лечить. А после пациент возвращается в Тверскую ДОКБ на поддерживающую, таргетную терапию и комплексную реабилитацию. Такое практикуют и в европейских странах, к примеру, из франкоговорящей части Швейцарии нередко больные отправляются во Францию или Бельгию, из немецкоговорящей – в Германию. Это правильно со всех сторон, – объясняет Игорь Долгополов.
В конце марта в Детскую областную больницу поступило 3 ребёнка с онкологической патологией. Один с рецидивом – быстро проанализировали его состояние, быстро отправили в федеральный центр, где до этого лечили. Прошло всего 4 дня. Ещё одного мальчика госпитализировали с лимфомой Ходжкина. В течение 2 дней стало понятно, что это такое, на дообследование ушло 4 дня, а затем его отправили в один из ведущих центров в Москву. А другой больной с опухолью головного мозга продолжает получать химиотерапию в Детской областной больнице. Лечение начали в октябре прошлого года.
– Важно дать чёткую оценку ситуации, определиться с совместной тактикой ведения и обеспечить перевод пациента в специализированное учреждение в оптимальные сроки. За последние 1,5 года у нас хорошо отработаны алгоритмы. Это похоже на диспетчерские обязанности, но они необходимы, и именно так действует зрелая система здравоохранения.
А кроме того, со строительством нового здания Детской областной клинической больницы, где планируется отделение детской онкогематологии на 20 коек, у нас появится возможность выйти на новый уровень оказания помощи детям с опухолями.
Но главное – это, конечно, кадры. Здание-то можно построить за 8-10 месяцев, а для подготовки специалистов нужны годы. И их подготовку надо начинать задолго до начала строительства. Именно команда специалистов, единомышленников определяет качество онкологической помощи детям, да и вообще возможность её оказания.
Горящий глаз и огранённый алмаз
– Вы упомянули подготовку кадров, а есть ли у студентов возможность пройти практику в ДОКБ?
– Для студентов есть самые широкие возможности по практике в тех рамках, которые нам очертило законодательство. К примеру, мы можем брать студентов в качестве помощников врачей после третьего курса. Это существенно отличается от работы медсестрой. Начинающий специалист может под контролем наставников участвовать в консультациях пациентов, обходах, ассистировать на операциях, обобщать данные лечения и результаты. Это хорошая практика и большой задел на будущее.
Мы только в начале пути, но у ДОКБ есть преимущество. Наличие Тверского медуниверситета позволяет осуществлять селекцию перспективных студентов и ординаторов, обучая их на нашей клинической базе.
Рассчитываем на первые результаты в течение 2 лет, быстрее не получится. Тут, как в футболе – команде нужна «сыгранность». Летом к нам придут первые ординаторы, которые учились у нас на кафедре педиатрии 2 года. И дальше также будем стараться привлекать людей, потому что студентов нужно приглашать уже с 3-го курса: «Ребята, идите ко мне, вы будете работать трудно, много, долго, но я вам обещаю, что из тех, в ком есть искра Божья, получится человек, который понимает, что делает». Это дело непростое, но хороший специалист – это вообще штучный товар. Ординатура – это прежде всего возможность учиться. Счастливое время, когда ты уже что-то знаешь, умеешь, хочешь постичь. Врачу ведь не только деньги нужны. Нужна интересная перспектива, прежде всего, возможность уважать себя, оправданный напряжённым трудом социальный статус. Надо дать молодому врачу учиться в это время и, не жалея сил, помогать ему, правильно ориентируя в специальности и в жизни вообще. Так мои учителя поступали со мной, независимо в какой стране мира я учился.
Игорь Долгополов рассказывает о своих ординаторах с кафедры, которые выступают на конференциях, осматривают больных, учатся формулировать мысль и приводить свой мозг в упорядоченную систему. Онколог согласен с тезисом: «Кто ясно мыслит, тот ясно излагает».
– Человек должен быть активно любопытен. Проблема в том, что у нас сейчас мало любопытных людей, а многие утратили это свойство и вместе с ним желание познавать новое. Именно впитать знания, чтобы они отложились в голове, а не просто прочитать на экране телефона, – уверен Игорь Станиславович.
Врач ДОКБ поделился и одной из проблем, с которой столкнулся – обучение «целевиков». А именно – нагрузка на таких студентов.
– У меня есть целевые ординаторы на кафедре. Это, чаще всего, люди из районов, и, к сожалению, район зачастую рассматривает их как бесплатную рабочую силу. Вместо того, чтобы учиться 2 года, они просто на участках подменяют врачей, которых не хватает. Они не могут полноценно получать знания, советоваться с коллегами. Они постоянно заняты рутиной. Это порочный путь развития здравоохранения: через 2 года «целевик», окончив ординатуру, формально должен быть специалистом, а на деле – всё время проработал на участке. Сиюминутные интересы встают на пути долгосрочных. А в перспективе получается, что регион лишается специалиста, который либо уже стал профессиональным инвалидом, либо уедет отсюда, как только окончится «срок», – сетует врач.– Молодёжь должна интересоваться, должна ездить, участвовать в конференциях, знакомиться с коллегами. Мне эти поездки, конференции, профессиональные знакомства и сейчас пригождаются.
Игорь Станиславович рассказывает, что сам учился и стажировался в разных местах – во Франции, Германии, США. Но всегда возвращался на Родину, где применял полученные знания и навыки.
– Наши ординаторы, в большинстве, лишены возможности ездить, они работают на участках – на двух-трёх. Когда им учиться? Как они увидят красоту медицины? Как приобретут интерес? Как поймут, что в медицине есть не просто монотонный конвейерный труд – выписывание рецептов, молочных кухонь и т.д., но и красота? Молодой человек должен гореть. Это ведь полёт. У него должны быть крылья. А как быть, если мы подрезаем их сами? Вот это проблема, и в неё упирается очень многое.
«Люди часто видят перспективы только в другом месте, а они есть и здесь, в Тверском регионе», – поделился Игорь Долгополов. Имея опыт многолетней работы в НИИ Блохина, мой собеседник подчёркивает, что в Тверском государственном медицинском университете, несмотря на то, что ему трудно конкурировать со столичными вузами, можно создать наукоёмкую «изюминку» по примеру профессора Гавриила Илизарова в Кургане (Центр Илизарова занимается травматологией и ортопедией. – Ред.):
– Никто не мешает что-то подобное организовать в Твери. Найти «изюминку», найти нишу, где есть неудовлетворённая потребность. Да, в это нужно вложить средства, подготовить специалистов, последовательно двигаться к цели. Но это перспективно и сразу начнёт формироваться наукоёмкий кластер. И он будет востребован.
Фото – Константин Гончаров.
Бесспорно, у тверской науки уже есть свои достижения. Недавно вышел учебник по педиатрии с федеральным грифом, т.е. одобренный Центральным координационно-методический советом при Минздраве РФ. Он рекомендован для педиатров по всей стране. В его написании участвовали декан педиатрического факультета Юлия Апенченко, доцент Ольга Федерякина, доцент Олег Дианов, а также другие врачи с кафедры педиатрии ТвГМУ. Каждую главу анонимно тестировали на студентах медицинского вуза.
– Давал почитать, если они не понимали, то подчёркивали, а мы думали, как переделать или доработать эти моменты. Писали не для себя, а для них. Это не сказать, что большой шаг, но шажок. Я считаю, что человек должен учиться по тем материалам, которые пишут его преподаватели. Это образ педагога и пример для подражания. И когда говорят: «Вон он пошёл!» – это пример. В этом и была цель – не написать всё самому, а привлечь максимальное число людей, на которых потом захотят равняться студенты. Это даёт обучающемуся ощущение сопричастности – учусь в том институте, где работает человек, написавший это, – делится мыслями Игорь Долгополов.
Профессор считает, что все учебные пособия нужно регулярно обновлять каждые 5 лет.
Дорогой добра
Доктора Игоря Долгополова так и хочется назвать «добрым доктором». У него стильная эспаньолка, которая делает его похожим на Антона Чехова, но в отличие от великого литератора и также врача по профессии, Игорь Станиславович не иронизирует. Он очень серьёзно относится к человеческой жизни и ужасу, который охватывает мам и пап.
– Родителям очень тяжело с потенциально фатальным заболеванием, раком. Это серьёзная психологическая и финансовая нагрузка на семью. Долг доктора сделать всё, чтобы облегчить положение пациента и его близких. Ведь доктор – это служение, а не просто работа. Если кто-то воспринимает труд врача просто как работу, он подвержен эмоциональному псевдовыгоранию. Да-да, у тех, кто служит людям, своему делу, не бывает выгорания, – считает Игорь Долгополов.
– Людей всегда интересуют случаи из врачебной практики, какие вспоминаются вам?
– Случай – это очень интимная история. И она всегда звучит либо как хвастовство, панегирик себе, либо как что-то мутное и тёмное, самобичевание на тему «Я его не вылечил». Иногда даже сложно поделиться с коллегами, потому что это личное, твоё переживание. Более того, скажу честно, запоминаются случаи, когда именно не вылечил. И это становится опытом.
Мне запомнилась одна история, я был на третьем курсе института. Тогда советским студентам выдавали стипендию для учёбы за рубежом. Я пришёл в консульство Франции, попросил о возможности поехать и получил её. Там во Франции встретил своего первого паллиативного пациента. Это был мальчик Виктор Вандрекраен 15-ти лет, он погибал от лейкоза после трансплантации. Я плохо тогда говорил по-французски, но он почему-то проникся ко мне, и я к нему привязался. Вечерами приходил к нему в бокс, мы подолгу беседовали, играли. Свои последние минуты он провёл с родителями и меня позвал. Держал меня за руку долго-долго, а потом ушёл. Тихонько. Я многое передумал за это время. С родителями Виктора мы потом ещё долго переписывались. Они посылали мне открытки на его день рождения из Франции: «Виктор Вас так любил, мы так вам благодарны»… Эта история меня многому научила и уж точно стерилизовала от «комплекса Бога», с которым приходится сталкиваться всем молодым врачам.
Я скажу так – врачи не боги, а лишь проводники Божьей воли. Наставляет, вразумляет, посылает мысль благую, иногда молниеносное решение, всё равно Господь. Я много лет шёл к этой мысли. Выбирая тактику лечения, главное услышать не только себя, но и других – больных, родственников, анамнез, коллег. Это, собственно, и есть – слышать волю Божью.
Другой феномен, о котором поведал специалист, дети с тяжёлыми заболеваниями, которые постигают суть за короткий срок.
– К примеру, беседуешь с родителями. Уже всё испробовано, остаются только экспериментальные пути. Они готовы на такое лечение, хотят победить болезнь любым путём, во всяком случае испробовать все возможности. А ребёнок уже измучен лечением. Это очень тяжёлый путь, не только для родителей, но, прежде всего, для маленького пациента. И вот достаточно давно я как-то поймал взгляд ребёнка, мальчика 11-12 лет. В его глазах я увидел понимание. Он понял, что его нельзя вылечить, взял маму за руку и говорит: «Мам, мы, конечно, обязательно попробуем». И он стал утешать родителей. Я это наблюдал не один раз. Это потрясающая вещь, что-то необъяснимое нисходит. Только сейчас сидел ребёнок, и в один миг он становится взрослым человеком, который сам утешает. И такие дети начинают безропотно переносить все процедуры. Они фактически приносят себя в жертву родительской любви. Смиренно идут по своему пути, – объясняет Игорь Долгополов.
В нашем разговоре обращаемся и к такому философскому вопросу: «Зачем вообще нужна медицина?»
– Медицина несёт огромную социальную роль. И хоть это не та сфера, которая может приносить финансовую прибыль стране, и более того, сама требует колоссальных финансовых вливаний, её польза в другом. Она является гарантом стабильности страны, даёт человеку уверенность в завтрашнем дне. Он значительно лучше работает в государстве, уважает его, защищает, если точно знает – заболей его ребёнок, его обязательно вылечат, привезут из самого далёкого райцентра в федеральный специализированный институт. Его престарелых родителей не оставят в болезни, а будут лечить, обеспечивать лекарствами. Медицина – это долгосрочная инвестиция, которая приносит зрелые плоды в создании крепкого, здорового общества, – делится мыслями Игорь Станиславович.
Врач, профессор Игорь Долгополов с ректором ТвГМУ Лесей Чичановской.
Туда, где не ловит сеть
– Игорь Станиславович, уже столько говорим о медицине, а есть у вас какое-то хобби? Что отвлекает от трудов и даёт отдохнуть?
– Я, как и всякий человек, ленив, – кокетничает Игорь Долгополов. – Иногда хочется сходить на рыбалку, на охоту. Весной, во время половодья, отправляемся на нижнюю Волгу, в Астрахань. Вот в этом году впервые за 30 лет не получается поехать, пока здесь (в ДОКБ. – Ред.) работы много. Летом тоже отпуск под вопросом… По меньшей мере длительный… Но это всё жертвы, которые можно и нужно принести. Это опять же – к вопросу служения.
А так, мне очень нравится иногда отправиться куда-то на берег реки, подальше от людей, выключить телефон или заехать в те места, где мобильная связь вообще не ловит. Это как раз в низовьях Волги, куда мы с семьёй выбирались летом на 2-3 недели. Там палатки, рыбалка, иногда охота. Тишина, река, звёзды и никого вокруг.
Я не зацикливаюсь никогда только на работе. Конечно, много занимаюсь ею, приходится. Мне много помогает супруга, она профессиональный редактор, читает мои медицинские тексты. В Пасху на службу сходили, была радость. Обычные человеческие радости, ничто нам не чуждо.
За прошлый год Игорь Долгополов вместе с супругой объездил Тверскую область и побывал в Кашине, Осташкове, Нило-Столобенской пустыни, Торжке и т.д. «Это место, где ты живёшь, его нужно знать», – уверен Игорь Станиславович.
Младший сын и две дочери Игоря Долгополова (всего у него пятеро детей. – Ред.) учатся в Городенской православной гимназии. Это стало ещё одним значимым местом для семьи Долгополовых в нашем регионе.
– Это прекрасное место. То, ради чего стоит жить в Тверской области – я вам так скажу. Там замечательные педагоги и наставники, там действительно есть образ учителя. Они видят детей, очень многое им отдают, но и строго спрашивают. Это не только образование, но и духовное, и нравственное становление. И это очень ценно. Наши дети с удовольствием ходят в школу и сказали, что хотят закончить именно её.
КОММЕНТАРИИ 0 Войти